Большая книга стихов

Готовлю свое изделье
Во всей восточной красе,
Пишу в Самарканде в келье
Старинного медресе.

Художница-ленинградка

За толстой стеной живет,
И тень огонька лампадка
Бросает на старый киот.

Отца единого дети,

Свеченье видим одно,
И голуби на минарете
Об этом знают давно.

1989

ДУБ

Средь осени золотоцветной,
Как шкурка молодой лисы, —
Стоит, как муж ветхозаветный,
Дуб нестареющей красы.

Ему не надобно движенья, —

Он движется в себе самом,
Лишь углубляя постиженье
Того, что движется кругом.

И он молчит. Его молчанье

Нужней, прочнее тех словес,
Что в нашем долгом одичанье
Утратили свой блеск и вес.

Принять бы восприятьем дуба

День, час, мгновенье в сентябре,
Но вечности касаюсь грубо,
Притронувшись к его коре.

1989

ПОЖЕЛТЕВШИЕ БЛОКНОТЫ

Что буравишь ты, червь-книготочец,
Пожелтевших блокнотов листы?
Неудачливых строчек-пророчиц
Неужель опасаешься ты?

Робкий в жизни, в писаниях смелый,

Черноморских кварталов жилец,
Их давно сочинил неумелый,
Но исполненный веры юнец.

Дышат строчки незрелой тревогой,

Страшных лет в них темнеют черты.
Уходи, книготочец, не трогай
Пожелтевших блокнотов листы.

1989

"Жил в Москве, в полуподвале…"

* * *

Жил в Москве, в полуподвале,
Знаменитейший поэт.
Иногда мы с ним гуляли:
Он — поэт, а я — сосед.

Вспоминал, мне в назиданье,

Эвариста Галуа,
И казалось: мирозданье
Задевает голова.

Говорил, что в "Ревизоре"

Есть особый гоголин.
В жгучем, чуть косящем взоре
Жил колдун и арлекин.

Фосфор — белый, как и имя, —

Мне мерцал в глазах его.
Люцифер смотрел такими
До паденья своего.

1989

АХМАТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ В БОСТОНЕ

Здесь все в себе таит
Вкус океанской соли.
В иезуитской школе
Здесь памятник стоит
Игнатию Лойоле.

А та, что родилась

На даче у Фонтана
В моей Одессе, — Анна
Здесь подтверждает связь
Невы и океана.

Пять светлых, важных дней

Богослуженья мая,
Соль вечности вдыхая,
Мы говорим о ней,
О жительнице рая.

1989

КВАДРИГА