Большая книга стихов

Хлеб, виноград, Господь.
Хлеб, виноград, Господь.

Персики в Эчмиадзине

Цветом цветут фиолетовым.
Свод над землею синий,
Как над Синайской пустыней.
Ряса католикоса
Цветом цветет фиолетовым.
Медленно, многоголосо
Звон поминальный вознесся:

Хлеб, виноград, Господь.

Хлеб, виноград, Господь.

Страшная годовщина

Страшной народной гибели.
В церкви Эчмиадзина —
Слово Божьего сына.
Поровну мы разделим
Тоненькие опресноки.
Выйдем из храма с весельем,
В поле траву расстелим.

Жертвенного барана

Мы обведем вкруг дерева.
В сердце — вечная рана,
А земля нам желанна.
Все мирозданье в расцвете,
Все непотребное — изгнано,
Только и есть на свете —
Дети, дети, дети,

Хлеб, виноград, Господь.

Хлеб, виноград, Господь.

Боже, к твоим коленям

Я припадаю с моленьем:
Да оживут убиенные
В этом саду весеннем!
В нашем всеобщем храме
Да насладятся весело
Всеми твоими дарами!
С нами, с нами, с нами —

Хлеб, виноград, Господь.

Хлеб, виноград, Господь.

1972

ПО ДОРОГЕ

Вдоль забора к оврагу бежит ручеек,
А над ним, средь ветвей, мне в ответ
Соловей говорит по-турецки: йок-йок,
Это лучше, чем русское "нет",

Потому что неточен восточный глагол,

И его до конца не поймем,
Потому что роскошен его произвол,
И надежда упрятана в нем.

Я не вижу, — каков он собой, соловей,

Что поет на вечерней заре.
Не шарманщик ли в серенькой феске своей
Появился на нашем дворе?

Пахло морем, и степью, и сеном подвод,

Миновало полвека с тех пор,
Но меня мой шарманщик и ныне зовет
Убежать к ручейку за забор.

И когда я теперь в подмосковном бору

Соловья услыхал ввечеру,
Я подумал, что я не умру, а замру
По дороге к родному двору.

1972

ПОДЪЕМ

В горах, как благодарный фимиам,
Светло курились облачные дымы.
Деревья поднимались к небесам,
Как недоверчивые пилигримы.

Они бранили горную грозу,

Метель, и град, и камнепад жестокий
И вспоминали, как росли внизу,
Где так привычно следовали сроки.

Они забыли злобу топора

И цепкую пилу лесоповала,
И то, что было ужасом вчера,
В их существе сегодня ликовало.

Но, охраняя каждый свой побег,

Брели наверх все строже, все упрямей,
Чтобы обнять первоначальный снег
Своими исхудалыми ветвями.

1972

АРМЯНСКИЙ ХРАМ

Здесь шахиншах охотился с гепардом
И агарянин угрожал горам.
Не раз вставало горе над Гегардом,
Мы войско собирать не успевали
И в камне прорубили крепость-храм.

И кочевали мы, и торговали,

И создавали, каясь и греша,
Уже самих себя мы забывали
И только потому не каменели,
Что в камне зрела и росла душа.

1972

"Еще и плотью не оделись души…"

* * *