Большая Книга. Том 1. Имперский сирота

А судьба Сергея Королева? Королева, самого впоследствии титулованного из всех репрессированных ученых, в суровом тридцать восьмом тоже должны были расстрелять, так как в списке, подписанном Сталиным, Молотовым, Ворошиловым и Кагановичем он шел по первой расстрельной категории. Но на суде почему-то внезапно получил по второй: 10 лет. А годом позднее, когда, благодаря стараниям матери, его вызвали в Москву на пересмотр его дела, он опоздал на последний рейс парохода «Индигирка» – и еще раз чудом остался в живых. Что сказать? У Сергея Павловича ангел-хранитель работал не покладая рук. Несчастная же судьба «Индигирки», известная во времена Советского Союза очень небольшой группе людей, заслуживает отдельного рассказа. Потому что не было в истории человечества второго такого судна, переименование которого настолько бы поменяло его судьбу.

«Коммерческий квакер»

«Индигирку» построили все те же американцы еще в 1919 году, на вервях города со странным для русского уха названием Манитовок. Этот Манитовок и городом назвать было сложно – четыреста домов от силы – но наличие верфи и набережной, а еще прекрасный вид на озеро Мичиган, безусловно, добавляли ему солидности и городского лоска. Пароход переименовали в «Индигирку» уже в СССР после его покупки, а до этого он носил довольно любопытное название «Коммерческий квакер». Тут надо рассказать немного об этих самих квакерах, чтобы оценить иронию последующей смены имени и порта приписки.

Квакеры, или в переводе на русский «трепещущие», впервые появились в старой доброй Англии, во времена Оливера Кромвеля и религиозных войн католиков с протестантами. Времена, блистательно воспетые бессмертным Александром Дюма в его «Трех мушкетерах». Родоначальником этого протестантского движения был англичанин Джордж Фокс, добрый, честный и чрезвычайно набожный малый. Джордж родился летом 1624 года в пуританской деревушке Дрейтон-ин-Клэй, недалеко от Бирмингема, где и где прошли его все его детство и юность. Во всей округе не было мальчика смышленее и благочестивее Джорджа. Его отец, Кристофер Фокс, почтенный церковный староста деревни, не мог нарадоваться, глядя, как его первенец вечерами сидит с толстой свечой за Священным Писанием и водит пальцем по строчкам с текстом Евангелия. Глаза Джорджа были в эти минуты так широко открыты, а губы шевелились так прилежно, помогая пальцу скользить быстрее по страницам Библии, что никаких сомнений в том, что сын пойдет такой же, как и он, духовной стезей, не было.

Правда, если дело касалось паствы, то картина была полностью противоположной: юный Джордж гораздо охотнее проводил свои дни в компании овец и коз, нежели в компании прихожан в местной церкви. Что ж? Ведь и Ной с Авраамом и Моисеем в свое время пасли овец. Каждому овощу свое время. А пока пусть узнает, как зарабатывается хлеб в этом мире. И Кристофер, со свойственными любому церковному старосте благоразумием и прагматизмом, отдал молодого Фокса в подмастерья другому Джорджу – местному сапожнику и скотоводу. Пусть и небольшие, но все деньги. Обоим Джорджам трудолюбия было не занимать, и совсем скоро Джордж Фокс стал не менее известным господином среди торговцев шерсти, чем его патрон, Большой Джордж. Маленьким Джорджем, у них все еще был он, несмотря на то, что уже обогнал своего босса ростом. Дела у дабл-Джорджей шли день ото дня все лучше, на дворе меж тем стоял уже тысяча шестьсот сорок третий, так что Литтл Джордж в скором времени готовился отметить свое девятнадцатилетие.

Джордж отлично запомнил тот июньский вечер, когда после особо удачной сделки с крупным лондонским скорняком, Биг Джордж все-таки увлек его с собой в кабак.

– Ну наконец-то. А то я уже стал бояться, что материнское молоко останется на твоих губах до самой смерти, Литтл, – с видимым удовольствием пробурчал Биг Джи, шумно втянув в себя густую пену. Эль в «Пузатой Виверне» был лучшим в Лестершире, хоть пинта тут и стоила целых полпенни.

– Да уж! Легче выпить с тобой по пинте, чтобы ты отвязался, Биг Джи, и вернуться к превосходному молоку, чем каждый вечер слушать твою нудятину! – звонко рассмеялся Фокс, да так громко, что все пьянчуги «Пузатой Виверны» обернулись посмотреть на того, кому принадлежал этот чистый голос. Хриплому басу большинства местных завсегдатаев было очень непривычно слышать серебряные колокольчики Литтл Джи.

– Ладно, ладно, но только чур, свою первую пинту ты выпьешь до дна, друг мой!

Деваться было некуда. Литтл Джи коротко выдохнул, улыбнулся и встал над столом, подняв кружку с пенным элем вверх.