Большая Книга. Том 1. Имперский сирота

На том завершился их разговор о первой эякуляции. Через какое-то время стыд прошел, а потом забылась и эта небывалая доселе способность организма – началась школа. Их, теперь уже «6А», этой осенью было не узнать. Почти все за лето очень прибавили в росте, а некоторые также и в весе. Особенно преуспела в этом девчачья половина – Светка с Олеськой Черняевой стали вообще выше всех пацанов в классе. А у Олеськи вдобавок к округлившимся ляжкам выросли еще и буфера. Через пару недель вся мужская половина класса уже знала, что буфера положено мацать, но никто не решался сделать это первым, да еще с Черняевой. Она, как и Кравченко, тоже была отличницей, но в отличие от Ольки давала списывать всем, кто попросит, а во-вторых – была очень доброй. В общем, все пацаны мацать Черняеву робели. Зато каждый был готов с удовольствием нести ее портфель до дома после уроков. Яс, благодаря тому, что сидел с Олеськой на параллельной парте, только на соседнем ряду прекрасно видел ее прелести до середины бедра, когда она закидывала ногу на ногу. Разумеется, он тоже попал в число носильщиков, как и Андрюшка, который тоже видел все. Ну и Дульцев. Так как желающих было трое, а портфель один, очарованные выпуклостями соискатели установили нечто вроде графика. Но шли всегда до ее дома все вместе: один нес, двое сопровождали, поддерживая счастливца разговорами. Олеська сначала ходила чуть впереди, стесняясь такой пышной свиты, как будто она не с ними, но со временем освоилась и тоже стала отпускать шуточки вместе со своими первыми поклонниками. Однако, сердце ее принадлежало только одному. И никому – увы! – из этой троицы.

Началось все еще в начале сентября, на дне рождения Жиенбаева. Приглашены были не все пацаны и девчонки класса, с кем у Жеки (так они звали Жиенбаева) были хорошие отношения, так как таких набиралось человек двадцать. Но Яс с Андрюшкой были в списке. Была там и Черняева, хотя Жиенбаев позвал ее исключительно из-за матеши, которую списывал у нее регулярно, а не из-за появившихся выпуклостей, на которые ему было глубоко плевать.

На дне рождения она сидела рядом с именинником, который, желая, видимо, отблагодарить ее за годовую четверку в пятом классе по математике, самолично подкладывал Олеське в тарелку манты и подливал в бокал дефицитный «Тархун». Его с недавних пор стало можно достать и в алма-атинских магазинах. Мант хлебосольная жиенбаевская мама наготовила целых две мантоварки на десять человек детей. Яс впервые в жизни сидел на празднике, который по-казахски назывался тоем, и причина такой задержки была вполне понятной – Жиенбаев с Шариповым были единственные представители титульной нации мужского пола в их классе. И у мамы и дяди Жени тоже в близких друзьях казахов не было. Дядя Хаким не в счет – он был узбеком. Поэтому, когда мама Жеки внесла на огромном подносе целую гору дымящихся мант, Яс вместе с другими детьми, конечно, очень обрадовался. Манты были сделаны из тончайшего теста и нежнейшей баранины, сочные, очень вкусные, хотя и необычно было есть их без тыквы. Сока было столько, что как ни старайся удержать надкусанную дырочку сверху – все равно вытечет, пока всю в рот засунешь. Поднос опустел в секунду. Тогда мама Жиенбаева сразу же забрала опустевший поднос и вскоре вернулась с еще одной горой из мант – вот это по-нашему! Яс уже не сомневался, что казахом быть очень неплохо. А именинник еще подлил масла в огонь, когда сказал:

– Слушайте, что мы просто так их едим? Давайте устроим соревнование? Кто больше всех сожрет мант!

Все одобрительно загалдели – идея была отличная.

– Только, чтобы было честно, давайте посчитаем, кто сколько мант уже съел. И чур, не хлюздить! – сказала Черняева. Не зря у нее все-таки одни пятерки по математике.

– Я съел пять!

– А я шесть!

После того, как перекличка закончилась, те, у кого недоставало одной манты в обойме, быстро съели по штучке, у кого двух – соответственно по две, после чего соревнованию по обжорству мантами был дан торжественный старт. Командовала, естественно, Черняева.

…Девятая! Еле слышное синхронное движение челюстями.

Десятая! Одиннадцатая! На одиннадцатой Яс сдался. В животе было такое чувство, как будто он съел камень. Даже в сон потянуло. …Четырнадцать! На четырнадцатой остались только двое: Черняева и Жиенбаев. Они теперь сидели не рядом, а друг напротив друга, и третий поднос мант стоял между ними. А за третьим подносом, Яс так подозревал, мог быть еще и четвертый. А может быть, что и пятый, кто их, казахов знает? …Девятнадцать! Двадцать! «Боже мой, их же сейчас вырвет всеми этими мантами прямо на стол», подумал Яс.