Большая Книга. Том 1. Имперский сирота

В корпусе у девчонок нашлись и бинт, и зеленка. «Никогда больше ни одного из черноволовских друзей я и на пушечный выстрел к себе не подпущу, нафиг», – думал я, прижимая зеленый бинт к содранному участку кожи на пальце. Как я и думал, рана, так кстати обильно залившая мою руку кровью, оказалась мелкой ссадиной.

Между тем уже совсем стемнело. В небе зажглись луна и звезды, а на турбазе – фонари. Я глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух, какой бывает только в августе в горах: запах душицы, шиповника, горной малины, папоротника, зонтиков и еще, и еще, и еще… сотни растений формируют его. Он сладковато-горький, заплесневело-свежий, ароматно-невесомый… нет, не смогу описать этот запах, и, уверен, никто не сможет. Его просто надо пить, как горную воду, и наслаждаться каждым глоточком. А сейчас этот запах вечернего влажного горного разнотравья и хвои Алатау смешали каким-то образом со звездным и лунным светом. Не хватало только эльфов и гномов. Я вытащил последнюю сигарету из пачки, повернулся лицом к верхушкам гор и с наслаждением затянулся. И вдруг прямо за моей спиной раздается приятный мягкий женский голос: «добрый вечер!» – Я обернулся. И кого, вы думаете, я увидел? Ни за что не догадаетесь. Это была Алма.

– Привет, – спокойно и приветливо, стараясь не выдать голосом внезапно захлестнувшее меня волнение, ответил я ей. Не просто сильное возбуждение, нет, воронка тайфуна внезапно зародилась во мне. Насколько вдруг она мне стала желанна! Я не мог ни на секунду до этого момента представить, что такая яркая и взрослая девушка захочет познакомиться со мной, и поэтому «привет» – это был максимум, который я смог выдать. Для нее это, возможно, выглядело, как такая, знаете, мужская суровая лаконичность, говорят, она нравится девушкам в парнях? Не знаю. Но, что совершенно точно, так это то, что Алма одним своим этим бархатным и вкрадчивым «привет» сразу же вывернула регулятор моего возбуждения на максимум. Повисла пауза, с каждой секундой становившаяся все более… не напряженной, нет. Все более наполненной взаимной страстью, скорее. И когда Алма решила взять разговор в свои руки, я уже полностью одеревенел.

– Тебя ведь Яс зовут? Такое необычное имя. У тебя не найдется огня? А то мою зажигалку Жанка куда-то уперла. И сама тоже куда-то уперлась. Она взяла мою руку с протянутой горящей спичкой в свою. И, прикурив, спросила, глядя мне в глаза: – Можно я постою, покурю с тобой?

А руку отпустила только спустя несколько секунд после вопроса. И когда отпускала, кончиками пальцев нежно так провела по моим.

Лифчика, по-моему, у нее под майкой не было, так что две ее упругие дыни колыхались с каждым малейшим движением. Я слушал ее и не верил своим ушам. Красивая взрослая девушка с офигенными формами спрашивает меня, щегла, которому еще и шестнадцати не исполнилось, можно ли с ним покурить и держит его за руку. Если бы за час до этого не было всего этого театра абсурда с неудавшимся шашлыком из жучки и Греком, я бы там в тот момент и кончил от этого прикосновения пальцев Алмы к моей правой руке. Но я был слишком вымотан. Однако, что-то ответить ей было нужно, поэтому я просто отрицательно покачал головой. Сам Ален Делон позавидовал бы моей выдержке в тот момент, если не видеть, что творилось в моей душе. А Алма не видела.

Во второй раз повисла пауза. Возбуждение с обеих сторон росло все сильнее. Я думаю, что именно эта пауза и помогла случиться всем дальнейшим событиям. Алма, наверное, увидела во мне хищника, притаившегося перед финальным броском, того самого черного леопарда, которым я был в раннем детстве в своих мысленных сказках перед сном. А на самом деле я просто физически не мог, не то, что говорить, а уже и просто ровно и бесшумно дышать. И в наступившей ночной летней тишине единственное, что было слышно – это наше с ней глубокое и прерывистое дыхание. И если мне в тот момент еще что-то было не ясно, то, наверное, с точки зрения Алмы, яснее уже и быть не могло. Да. Вот так, не проронив ни слова, ни пошевелив даже пальцем, я выиграл главный приз. Точнее, пальцем-то я как раз и пошевелил, когда щипал эту жучку за сосок, дай ей бог здоровья и долголетия. Из-за нее ведь свалилась на меня эта награда. Пауза, между тем, все длилась, и с каждой секундой Алме все тяжелее было держать свое дыхание в рамках приличия. А я, по-моему, вообще перешел в эти, как их… анаэробы. И, наконец, она сказала (оказывается, так говорят не только в анекдотах):

– У меня есть вкусный чай в вагончике. Давай выпьем чаю? На улице уже прохладно, – и ее голос тоже так дрожал тот момент! Помните, в «Мастере и Маргарите» выстрел Азазелло? Вот, это ее приглашение было выстрелом прямо в сердце, сразу во все желудочки и предсердия одновременно. Говорить я по-прежнему не решался, поэтому молча кивнул и взял ее за руку, переплетя пальцы. Я готов был умереть на месте от своей наглости, если бы она выдернула руку. А она лишь еще сильнее задрожала и тоже сжала мою ладонь. И потянула меня к своему вагончику.