Большая книга ужасов, 2015

На чердаке ее встретила темнотища, хоть глаз выколи. Она быстро перебежала знакомое гулкое пространство. Где-то рядом спросонья оглушительно захлопал крыльями голубь, у них тут были гнезда. Повозился, стих.

Ника прислушалась – нет ли кого внизу? – и быстро спустилась по лесенке в подъезд. Никто не знал про ее любовь к крышам. Ни мама, ни соседи, никто.

Только Тишка.

Но Тихоня никогда никому ничего не рассказывала.

* * *

А Ангелина между тем мельком покосилась в темное окно и прилежно раскрыла книжку по русской истории. Она любила древнюю историю разных народов. Боги и волшебные звери смешивались там с людьми, герои и призраки запросто жили рядом. Да и просто было интересно – как наши предки жили, чем занимались, о чем думали? Ни Интернета, ни телевизора, ни мобильника, ни дорог, ни магазинов… Зато сидели по вечерам у теплой печки, глядя, как бабушка сучит нитку с кудели, намотанной на рогатую прялку, слушали неторопливые сказки. Ангелина уже видела красноватые сполохи от огня, бабушкины проворные молодые руки, полосатого кота, устроившегося у нее в ногах… Она мечтательно вздохнула и принялась читать.

«В старые времена древняя Корела слыла краем колдовским и богатым. Издавна стеной стояли тут непроходимые чащи. Воистину дремучие, где деревья спали стоя, развесив седые лишайники, ничего не ведая про человека с топором.

Дремучий лес, дрема, так-то.

Немало охотников находилось пограбить зажиточный лесной народ. Сновали по рекам узкие новгородские лодки-ушкуи, похожие на голодных щук. Викинги шли по озерам, косились с бортов красиво изогнутых боевых драккаров на жирные берега. Шли пути и по мутному Волхову, и по седому Ильменю, и по великому морю Нево, до самого Онегушки страховитого, в логово карельских медведей, к чумам лопарских колдунов.

Разбойное было время, шалое. Приставали к скалам корабли, прыгали с бортов страшные беловолосые воины с мечами, шарили в селеньях в поисках поживы.

Оттого устроены были по озерам на скалах засеки с наблюдателями. Чуть свистнут – «Корабль урманский!» – и жители побережья, привычные к тревогам, натягивают охотничьи луки, гонят в укрытие скот, женщины тащат детей… Но куда было прятаться от боевых дружин? Найдут ведь, выследят, выкурят из леса, возьмут свое по праву сильного…

Спасали болота. Сквозь топи и птица клевучая не пролетит, и зверь рыскучий не проскочит.

Болото с железной ржавой водой, «красный рот земли», одинаково жадно пожирало и человека, и лося. Но местные знали все нужные тропы, смело ходили туда и за железной рудой, и за кислой ягодой клюквой. Клюквы было столько, что хоть дом по крышу на зиму засыпай. Да и железа хватало. Еще больше богатели карельские жители, звенели в новгородских кузнях молоты, текло в Господин Великий Новгород карельское железо. Процветала и пушная торговля. Били в лесах рыжих огневок, шелковых куниц, седых бобров, белку без счета, быстрых горностаюшек, бусых волков, черных медведей… Щедры были карельские чащи, густы карельские шубы, чисты карельские реки, хороши карельские лесные девки.

Вот и притягивали лихих людей, вот и приходилось нырять в болота, уходить тайными тропами, оставив за спиной пустые дома. Охотники путали следы, стелили невидимые гати, петляли по мхам. Тяжелые викинги в кольчугах проваливались по пояс, поминали недобрым словом лесных демонов. Напрасно рыскали по берегу страшные урманские волкодавы ростом по плечо мужику – болота прятали, топили следы. Распрямлялся мох, замирала черная торфяная жижа – и исчезала тропа, будто никогда ее и не было.

Так и получалось, что болото в одно время – и страх, и богатство, и морока, и спасенье.

На болотах жизнь тихая, только лягухи бормочут да комары дзинькают. Бродят на длинных ногах чуткие горбоносые лоси, посвистывают болотные кулики. А следом за лягухами выползают блестящие ужи да черные гадюки. Полным-полно их на островках-грядах, выступающих из сердцевины топей. Греются змеи на серых камнях, шипят, коли их потревожить, скользят лентами из-под ног. Болотное царство – гадючье, змиево.

Как соберут урожай да улетит на белых гусях-лебедях лето красное, так жди в гости Марью-Моревну, Морозову внучку. Едет она на пегой кобыле, поводом потряхивает, белым рукавом машет. Где махнет – там снег идет. А то свистнет своих белых волков, расхохочется, распустит белые косы – и помчится над лесом впереди бури. Застонут деревья, заревут вздыбленные озера. Тут сам лесной хозяин, леший то есть, под землю уйдет, спрячется до весны. А с ним и медведь, солнечный зверь, полезет в свою берлогу. Долго будут спать хозяева леса, до первых проталин.

Вот и змеиная царица тоже от Дикой Охоты под землю уходит. А царство у нее там не простое – золотое. И все змеи со змеенышами следом за ней в золотое царство уползают. Змеиная царевна зовется змея Скоропея. Бывает, явится перед человеком: сама как дева, волос длинный, блестящий, из одного рукава золотая пыль сыплется, из другого – черная, угольная. Кого золотой коснется рукой – осчастливит, кого черной – превратит в каменного истукана. Еще Бажов про нее сказы свои писал.