Большая книга ужасов — 81

Огромный фонарище, с полено величиной, бил действительно далеко. Мы увидели бывший гардероб, бывшую дверь в буфет, бывшие двери в зал. Кабан обводил театр лучом фонаря, внимательно оглядывая каждую стену. На стенах оставили автографы бродяги и разгильдяи вроде нас, тут и там пестрели надписи, вроде «Васька дурак», «У стен есть уши» и даже «Не падай духом где попало». От былого величия только и остались ковровая дорожка и несколько уцелевших вешалок в гардеробе. Кабан задержал луч на вешалках, и мне почудилось там какое-то шевеление. В нос ударил запах болота и тухлого мяса.

Маринка вскрикнула:

– Эй!

– Не ори, пугаешь. – Кабан.

– Ты видел?!

Кабан кивнул, приложил палец к губам и прошел к гардеробу, светя впереди себя. Три уцелевшие вешалки и много металлолома. От погнутых железяк на стене плясали причудливые тени, как от деревьев на потолке ночью, когда проедет машина и осветит их фарами. Только про деревья знаешь, что это деревья, а это вообще ни на что не похоже. Спрут? Инопланетянин? Просто груда металлолома. И откуда запах?

– Жуть, – оценила Маринка. – Хорошо, что я захватила краски. Столько места зря пропадает!

– Сперва театр обыщем. – Кабан задрал голову и заголосил: – Ле-ха! – Акустика была хороша! Голосина разнесся по стенам и как будто задрожал в воздухе. Если нам повезло и Леха здесь, он не сможет не услышать. А мы – его. Все затихли. Кабан водил лучом по этажу, и мне казалось, что он шумит – вот какая была тишина. Еще я исподтишка рассматривала гардероб.

Гардероб как гардероб: никакого больше шевеления я не увидела. Осмелев, потихоньку подошла и заглянула за прилавок.

– Видишь, Ленчик, ничего страшного. Просто игра теней… Ле-ха!

Опять тишина. Тишина и запах гнили.

– Судя по запаху, кто-то здесь точно умер.

– Крысы. Если бы я был этой вешалкой, я бы сам на себе повесился, – буркнул Игорек.

Я обернулась. Мы с Кабаном стояли у прилавка гардероба, за нами Игорек, Паша и Маринка. Она погасила фонарик, и за ее спиной была только темнота. Чернильная, нереальная, как будто фон замазали черной краской. Запах ударил в нос с новой силой, мне показалось, я сейчас задохнусь. Уф! Должно быть, это от света Кабанова фонаря, глаза быстро привыкают к хорошему. И все-таки в этой чернильной темноте мне показалось какое-то движение. Не человеческое, не звериное, а такое, будто воздух струится над костром. Я рванула туда так, что Кабана напугала.

– Ты чего, Лен? – Кабан перевел фонарик в ту сторону – и все тут же завопили:

– Свет!

– А-а, мои глаза!

– Кабан, не смешно!

Это длилось всего пару секунд, ровно столько, чтобы Кабан успел развернуть фонарик, понять, что светит в глаза, и опустить его. И мне показалось, что та струящаяся темнота отступила не сразу, а чуть замедлила и попала в луч. Знаю, что так не бывает. Это все зрение: глаза, привыкшие к свету, всматриваются в темноту, а потом им опять дают свет… Какой-то там феномен, биологичка рассказывала.

– Нет там ничего. Пошли лучше в зал.

– А если он без сознания, он нам и не ответит. Надо сперва здесь проверить все закоулочки.

Мы пошли. Изнутри особняк переделывался тысячу раз: то дом, то госпиталь, то столовка, то театр, то клуб… Под ногами был кондовый дощатый пол: длиннющие доски, серенькие, наверняка гнилые, того и гляди провалишься. По стенам – трубы, уходящие в потолок, то ли канализация, то ли отопление, ни того ни другого, конечно, у первого хозяина не было, их приладили уже в конце двадцатого века. А видок был у них такой, будто в начале. Я осторожно шла за Кабановым лучом и гадала, что случится раньше: кто-нибудь провалится или эти ржавые трубы свалятся на голову.

У самых окон было почти светло: мы заглянули в бывший буфет, бывший туалет, расшугав еще пяток крыс. В туалете были обрушены перегородки из ДСП, и мальчишки радостно бросились их поднимать. Совсем с ума сошли – неужели бы из-под них пацан не выбрался? Но вместо того чтобы высказаться, я молча отобрала у Кабана фонарь и зашарила по полу. Остатки плитки, раздолбанные унитазы, вывороченные раковины. Негде спрятаться, некуда упасть.

– Голяк, – прокомментировал Игорек. – В зал надо идти. И за кулисы, и вот туда дальше… Ле-ха! – Он крикнул совсем негромко, а у меня зазвенело в ушах. Или не в ушах…

– Тихо! – Маринка – паникерша, никто из нас ни слова не произнес, но я прислушалась получше. Из-за наших спин, оттуда, где вход, можно было расслышать тоненький звук, действительно похожий на звон в ушах.

– Это у меня в ухе, – сказал Кабан, и мы все обернулись.

В луч его бронебойного фонаря попала плитка и крыса, которая спокойно умывалась. Ослепленная фонарем, она подпрыгнула и драпанула прочь. Дверь висела на одной петле и еле слышно поскрипывала.

– Уф! Я почти испугался, – Кабан отобрал у меня фонарь, отпустил перегородку из ДСП, и она радостно рухнула на пол, подняв столб пыли.

– Фу, Кабаныч!

– Спокойно, девочки, это поисковые работы, здесь всегда так… Может, пойдем куда шли?

* * *