Большая книга ужасов – 83

– На настоящего выменяла, – пробормотала Марта. – В бане. Там речка и яблоня была. Я вас там видела. Вы еще с бабой Аришей и дядей Колей пришли, а нас и не заметили.

Баба Оля кивала, смотрела понимающе. Глаза у нее были добрые. Потом в ее руках появилось яйцо. Она его как-то уж слишком ловко крутила между пальцами. Как будто упражнение по развитию мозга делала. И вроде вот-вот яйцо это должно было из руки упасть, но не падало.

– Ты не спорь, смирись, – вкрадчиво говорила бабка. – А окно тебе Колька вставит. И починит, если что надо починить. Жалко, что это с твоим братом случилось. Но если сопротивляться, хуже сделаешь. А так-то мы деревней поможем, поможем… Ты вот с Тимофеем дружишь. И дружи. Он хороший.

Почему-то от слов Марте становилось тепло. Она жмурилась на разлившееся по всему небу солнце.

«А где Слава?» – возмутилась мама.

«Марта!» – крикнул Славка, падая.

Отвечать не хотелось, а хотелось лежать на мягкой зеленой траве и смотреть на голубое небо. Марта и лежала. Становилось жарко. Солнце шпарило вовсю.

– Ты где? – спросили прямо в ухо, и Марта открыла глаза.

Было темно. Сверху давило что-то большое и тяжелое. Щекотал лицо жесткий мех. Спросонья решила, что медведь. Что он на нее свалился с крыши. Еще и спрашивает, где она. Заворочалась, брыкаясь.

Тяжелое и жесткое оказалось тулупом, а спрашивающий – Феем, отодвинул шторку и заглянул на печку. Они посмотрели друг на друга. Марта постаралась вложить во взгляд побольше нехорошего, монументального. Что она помнит его пробег по склону и не забудет никогда. Но по дурному лицу Тришкина было непонятно, дошло до него это нехорошее или так в Марте и осталось. И помнит ли он сам, как сбежал.

– Тебя и не найдешь, – сообщил Тришкин.

– Чего приперся? – не стала церемониться Марта. Это раньше можно было политесы разводить, а теперь, когда война и вражеские самолеты бомбят столицу, не до хороших манер.

– Я поесть принес. – Тришкин отодвинулся, показывая стол. Когда Марта этот стол видела последний раз, на нем стояла тарелка с недоеденными бутербродами и скорлупой от яиц, а сейчас там лежало полотенце. Нарядно-красное. С петухами. В полотенце было что-то завернуто. Подозрительно объемное.

– Вот и ешь, что принес, – проворчала Марта, падая обратно на лежанку.

Она не очень хорошо помнила, как забралась сюда. Даже не помнила, когда ушла баба Оля. А она ушла – рядом с Тришкиным ее не было. Она ушла, а Марта отыскала самое теплое место и завалилась спать, предварительно накидав тулупов на кирпич и прикрывшись еще одним тулупом. Хорошо бы узнать, откуда у них столько этих самых тулупов, если раньше здесь жила одна баба Мотя. Может, это шкурки ее ухажеров? Она их потрошила, тулупы делала, а потом надоело, вот в город и уехала.

Тришкин не проникся Мартиной обидой, а наоборот, стал проявлять всяческую активность – чем-то гремел и стучал по печке.

– В деды-морозы метишь? – спросила Марта. Лежать на печке, когда по ней стучат, было гулко.

– У тебя тут все прогорело. Можно трубу закрывать, – сообщил Фей.

Марта от удивления чуть с печки не упала. А сосед, оказывается, рукастый пацан. Может с печкой управляться. Наверняка прямо головой в нее и залез. Помнится, баба Оля кочергу найти не могла.

Пока Марта лезла из-под тулупов, чем-то сосед шарахнул. Свесила голову, чтобы посмотреть. Кочерга.

– С собой принес?

– Баба Оля сказала, у тебя нет. Просила отнести.

Марта попыталась представить, как Фей шагает по улице с кочергой на плече и с полотенцем под мышкой. Для яркости картинки понадобилось окно, чтобы понять, какое в момент этого прохода было время суток. Увидела доску вместо центрального окна и вздрогнула – так крепко она все забыла. Зато соседнее окно было полно черноты.

– Это чего? Утро? – явила свою непроснутость Марта.

– Вечер. Восемь. Ты полдня проспала. Спускайся ужинать.

– А что у нас на ужин?

– Вареная картошка. Немного прошлогодней осталось.

Осталось… У них в деревне вообще много что осталось. И не только с прошлого года.

Фей смотрел. Взгляд виноватый. Сейчас извиняться будет. Марта поползла в угол – там был спуск с печки. Пока ползла, вспотела – в углу вообще было не продохнуть. Выпала в комнату. Теплый бок печки нагрел воздух. Было душно. Хотелось раздеться, залезть под прохладу пододеяльника и уснуть снова. Но делать так было рановато. У нее дело. Важное. Перебрала вещи на спинке кровати.

Шкаф в комнате был, но такой узкий, что помещались в нем только простынки и старые костюмы на вешалке. Свои вещи они кидали на спинки кроватей. Марта нашла теплые треники. Шуршание пакета выдало местонахождение носков. Остановилась на шерстяных – темно-голубых с белыми полосами на резинке. Посмотрела на кровать Славика. Она так и была перевернута, комом лежало мамино одеяло. Тянулся к полу рукав свесившегося свитера.

Наудачу заглянула под кровать – никого. Посмотрела на всякий случай под свою кровать и под мамину. Ладно, зачтем за попытку…

Поверх футболки натянула свитер, он немного кололся. Осталось надеть куртку и найти сапоги.

На кухне звякнули тарелки.

– Ты куда?