Большая книга ужасов – 86

Тут вернулись из аптеки мать с Ленкой, Витёк вспомнил, что ему ещё на уроки, и быстро убежал. Мать оценила бардак, который мы успели устроить, дала мне горькую микстуру и сказала, что я симулянт, но температуру всё-таки померила и осталась недовольна:

– Больной, а скачешь – марш в постель!

Как будто я был не в постели.

* * *

Я надеялся, Витёк зайдёт после уроков, захватит Мишку, чтобы вместе поиграть в морской бой, скучно было ужасно. Мать запретила мне выходить, даже к телевизору в большой комнате, а читать отчего-то не хотелось. Но вместо Витька и Мишки припёрлась Верховцева, староста. Я её увидел в окно – с моей кровати весь двор видно – и очень захотел заболеть сильнее. Она жутко противная, эта Верховцева, ей до всего и до всех есть дело. В прошлом году, в мае, когда мы с Мишкой и Витьком сбежали в кругосветное путешествие на плоту по реке – кто поднял на уши всю деревню и даже милицию в городе? И-ирочка – даже имя звучит противно. Нет, я не маленький, я понимаю, что далеко бы мы не уплыли на нашем плоту: Витёк плохо скрепил доски, и мы пошли ко дну в самом начале пути. Но ей-то, Верховцевой, какое дело?! Такая она во всём. Не удивлюсь, если пришла выяснять, почему я не был в школе. С ней не прогуляешь!

Верховцева шумно обметала валенки на крыльце, я быстро нацепил рубашку поверх майки, влез в треники, натянул одеяло на уши и сделал вид, что сплю.

– Здрасте, теть Кать. Коля дома? – Какой противный голос! Ничего, что Ленка спит?

– Тише, Ирочка, тише! – мать шипела так театрально, что я всё слышал. – У меня младшая спит, а ты проходи потихоньку.

– Я тоже сплю! – буркнул я, и они обе захихикали, ужасно обидно. Я правда почувствовал слабость впервые с утра, это всё из-за этой Верховцевой!

Верховцева вошла, даже не постучалась, и тулуп не сняла, спасибо хоть без валенок. Приоткрыла дверь, поводила любопытным носом туда-сюда, оценила бардак на столе, провела пальцем, проверяя пыль, и всё-таки поставила чистенький свой портфельчик.

– Привет, Сапрыкин.

Притворяться было бесполезно.

– Чего тебе? – спрашиваю.

– Не мне, а тебе. Почему в школе не был?

– Почему надо, тебе знать не надо. Болею я, понятно?

– Что ж тут непонятного. Ладно, я по делу: мы тут распределяли темы внешкольных докладов. Поскольку тебя не было, то класс решил дать тебе «Волшебные существа в устном народном творчестве». Я взяла в библиотеке книги…

– Погоди, – говорю, – какие ещё книги?! Меня вообще кто-нибудь спросил?!

– Так и знала, что будешь упираться. Извини, но «Танки Второй мировой войны» взял твой обожаемый Виктор.

– А Мишка что взял?

– Сам как думаешь? Судостроение – что ещё мог взять Мишка.

Я расстроился. У всех нормальные темы докладов, думаю, даже Верховцева взяла себе что-то приличное – а я? «Класс решил!» Витёк не мог за меня вступиться? Друг называется!

– А себе ты что взяла?

– Бабочек. Хочешь, поменяемся.

– Ещё чего! Давай свои волшебные существа и не мозоль глаза.

Верховцева быстро выложила на стол несколько потрёпанных книг, да ещё объяснила мне как маленькому: «Библиотечные, не порви». Я кашлянул на неё так, что бантики вздрогнули.

– Тут ещё уроки на завтра…

– Завтра я тоже болею. Завтра приходи!

В соседней комнате послышался шум – мы разбудили Ленку, она всегда спрыгивает с кровати так, чтобы дом затрясся. Ленка вбежала в комнату (ей же любопытно, чего мы разорались), уставилась на Верховцеву. Та, вместо того чтобы поздороваться как все люди, начала сюсюкать:

– Ой, какая девочка проснулась! Привет!

Ленка что-то пролепетала на своём малышачьем, стащила со стола портфель Верховцевой, ловко открыла пряжку (натренировалась на моём) и стала потрошить. Я завопил «Мам!», зная, чем кончаются Ленкины раскопки (она любит вытряхивать всё и отовсюду, возраст такой), но Верховцева среагировала быстрее:

– Спасибо, Леночка, – и с невозмутимым лицом взяла у моей сестры учебник алгебры, пролистала… – Сегодня ничего нового не было, но на днях контрольная, так что уроки делать придётся.

Вошла мать, неся перед собой поднос с двумя чашками чая и свежими пирогами:

– Перекусите, Ир, ему нельзя перегружаться, ещё в себя не пришёл. Они с отцом намёрзлись вчера – он тебе не рассказывал?

– Мам!

Но мать уже уселась у меня в ногах и начала выкладывать этой дуре о наших вчерашних приключениях.

Я не перебивал, молча жевал пироги и исподтишка показывал Ирке язык. Ленка, оставленная без присмотра, счастливо потрошила портфель старосты, вываливая всё на пол. Верховцева только слушала открыв рот и сочувственно кивала.

Она проторчала до вечера и конечно заставила меня делать уроки. Я ругался, ныл, что болею, замахивался клюшкой (старой, понятное дело, ещё чего – на Верховцеву новую тратить!), но мы сделали всё, что она принесла.

– Завтра ещё приду, – пригрозила на прощание Верховцева, сгребая с пола разбросанные Ленкой тетрадки. Обидно, но, кажется, она ушла довольная.

* * *