Большая семья

— По электричеству. Электромонтером или еще кем, не знаю, а только чтобы электричеством управлять. Страсть хочу!

— Что ж тебе в Зеленой Балке не нравится?

— Кто сказал, что не нравится?

— Так отчего ж ты хочешь удрать отсюда?

Прохор добродушно рассмеялся:

— Вот чудак! Я ж потому и хочу учиться, что мне Зеленая Балка нравится. Не понимаешь? Ну, слушай… Осенью у нас будет строиться электростанция. Слыхал?

— Слыхал.

— Ну вот. Я выучусь, вернусь домой и буду работать на электростанции. Понял?

— Понял…

Они шли некоторое время молча.

— Слышишь, Проша, — сказал Дмитрий. — А если и я пойду в ремесленники?

— А ты по какой части?

— Ну, если тоже по этой… по электрической, чтобы с тобой на пару?

Прохор подумал.

— Нет, так не выйдет, — убежденно сказал он. — Двоим тут делать нечего будет. Ты давай по какой-нибудь другой.

Они долго обсуждали, куда пойти учиться Дмитрию.

— Мне, знаешь, радио нравится, — сказал Дмитрий. — Есть такие училища, которые по радио готовят?

Прохор сознался, что не знает, но обещал выяснить это у Туманова.

— Только молчок, — предупредил он товарища. — Чтобы ребята не пронюхали. А то не выйдет — смеяться будут. Никому ни гу-гу!

— Вот тебе рука! — сказал Дмитрий.

Они скрепили свою тайну рукопожатием и пошли к огню. Костер горел ярко, и тучи, нависшие над горизонтом, казались неестественно черными и тяжелыми. Примостившись у костра, ребята доставали из карманов картошку и бросали ее в огонь. Прохор и Дмитрий тоже захватили с собой несколько картофелин и закопали их в угли.

Пришел Матвей Сидорович. Ребята потеснились и дали ему место. Матвей Сидорович достал трубочку и не спеша набил ее сухой перетертой листвой. Сидевший возле Матвея Сидоровича паренек взял из кучи хвороста несколько сухих веток, переломил их о колено и подбросил в огонь. Кто-то звонко чихнул, и ребята громко рассмеялись.

Матвей Сидорович, сжав бороду в кулаке, сказал:

— Что ж, ребятки, кончаем с парами. Денька три еще поковыряемся — и шабаш!

— А что потом? — спросил парень в полосатой кацавейке и картузе с оторванным козырьком.

— Потом сено возить будем, — ответил Матвей Сидорович. — А там — хлеба подойдут. Те, которые из вас постарше и покрепче в силе, — косарями пойдут.

Ребята заспорили, загалдели. Каждый, оказывается, был и старше другого и превосходил его силой. Матвей Сидорович слушал молча, хитро сощурив глаза, и, звонко чмокая губами, тянул дым из трубки.

Яков Пронин, которого за крепость и выносливость звали Пудовиком, толкнул Дмитрия Медведева в бок и с ехидцей сказал:

— А тебя определенно не возьмут в косари.

— Это почему же? — возмутился Дмитрий.

— Куда тебе. Мал, как сверчок.

— Уж ты большой. Пудовик! Годов тебе-то столько ж, сколько и мне.

— Может, не столько.

— А сколько же?

— На целых полгода больше! — важно заявил Яков. — А сейчас, брат ты мой, это много стоит!..

— Ничего не стоит, — отрезал Дмитрий. — Сейчас не по годам, а по ребрам считают.

Ребята вытянули шеи, навострили уши.

— А ежели по ребрам, то сколько вас таких на фунт сушеных? — с явным вызовом сказал Яков.

— А ты попробуй, узнаешь, почем дули, — принимая вызов, ответил Дмитрий.

Яков встал, поднялся и Дмитрий. За ними, как по команде, вскочили все ребята. У костра остался только Матвей Сидорович. В молодости он был первым кулачником — не пропускал ни одного боя. Он и теперь еще всерьез считал кулачные бои делом полезным: для развития у ребят смелости, ловкости и выносливости.

«Пускай пошлепаются, — думал он. — Злей будут. А то что ж это за человек, ежели он за себя постоять не может? Курица это, а не человек…»

Так и теперь, усмехнувшись себе в ус, Матвей Сидорович ничего не сказал и остался сидеть у огня. Конечно, ему хотелось посмотреть бой, но он считал это неудобным.

Ребята разделились на два лагеря; одни сгруппировались вокруг Якова, другие — вокруг Дмитрия. Глаза их задорно загорелись, и каждый готов был ринуться в бой с любым своим товарищем, лишь бы только показать силу.

— Сюда давай! Сюда, ребята! — кричал паренек в полосатой кацавейке. — Тут ровно, как на ладошке!.. Сюда…

Яков и Дмитрий стояли друг против друга. Ребята сомкнули вокруг плотное кольцо. Всех захватил предстоящий ход боя.

Прижав левую руку к груди, Дмитрий проворно обежал вокруг Якова. Подавшись вперед, Яков вертелся на одном месте, зорко следил за движениями противника, готовый в любой момент отразить атаку.

— Не робей, Митя-а-а! Смелей напад-да-а-ай! — подзадоривали Дмитрия его сторонники.

— Яша-а! Перехвати забег! Наступа-ай! — кричали друзья Якова.

Яков был сильнее, но Дмитрий подвижнее. Он решил избегать ближнего боя. Но Яков тоже был осторожен, и «затравка», как это называлось на языке кулачников, затягивалась. Ребята теряли терпение. Послышались недовольные, осуждающие возгласы:

— Что, как петухи, носитесь?!

— Тоже боксеры!

— Кончай волынку!

— Давай схватку!

— Поджилки от страха трясутся, что ли?

Подстегнутый криками товарищей, Яков сделал глубокий выпад правой рукой, но раньше, чем его крепко сжатый кулак достиг цели, Дмитрий нырнул под руку Якова и с размаху ударил его по уху.

Послышался смех, одобрительные крики: