Большая семья

— Вот это съездил!

— Аж зашатался!

— Яша-а! Не подгадь, Яша-а!

Удар был сигналом к жаркой схватке. Яков бегал за Дмитрием по кругу. В свою очередь, и Дмитрий старался не остаться в долгу.

Вдруг Дмитрий споткнулся, упал. Яков подскочил к нему и, держа кулаки наготове, ждал, когда Дмитрий встанет.

— Подножка-а! — закричал парень в полосатой кацавейке.

— Не было подножки-и! — взвизгнул другой вихрастый паренек. — Чего кричишь, головастик?!

— Была подножка-а! — подскочил Прохор и угрожающе поднял кулаки.

Вихрастый, став в боевую позицию, задорно крикнул:

— Не была-а!.. А ну, подходь!

Прохор метнулся вперед, и тотчас же послышалось сопенье, частые удары. Теперь бой вели две пары: на стороне Дмитрия был Прохор, на стороне Якова — вихрастый паренек.

Но вот и парень в полосатой кацавейке не вытерпел и крикнул случайно оказавшемуся против него мальчугану в вышитой рубашке и больших, видимо, отцовских штанах.

— А ну, куцый, выходи!

Однако бой неожиданно был прерван. Из темноты появился высокий человек в военном плаще с офицерскими погонами. Сначала он смотрел на дерущихся, не понимая, что происходит. Потом поставил чемодан на землю и стал энергично растаскивать ребят в стороны. Когда ему удалось прекратить бой, он строго спросил:

— В чем дело? По какому случаю драка?

— Это не драка, — ответил Прохор. — Это занятия.

— Какие занятия?

— Кружок боксеров у нас организуется.

— Ах, так! — воскликнул офицер. — Ну, тогда прошу прощения. Можете продолжать.

Но никто не двинулся с места. Все с интересом разглядывали незнакомца.

— Ребя-а! Да это же товарищ Быланин! Тихон Васильич Быланин! — обрадованно воскликнул Прохор и, подбежав к офицеру, подал ему руку. — Здравствуйте, товарищ старший лейтенант!

— Здравствуй! — ответил офицер, вглядываясь в лицо Прохора. — А ты не Прошка ли Обухов будешь?

— Точно, Прошка, товарищ старший лейтенант! — ответил Прохор, польщенный тем, что его узнали.

Спустя минуту гость сидел у костра рядом с Матвеем Сидоровичем. Выгребая из огня печеную картошку, ребята наперебой предлагали ее Тихону.

— Спасибо, друзья! — благодарил их старший лейтенант. — Много не надо… Я недавно ужинал… Я только минутку отдохну. Очень устал: десять километров пешком отмахал.

Обжигая пальцы, ребята, кто ножичком, а кто просто палочкой, скоблили обуглившуюся кожуру, разламывали картофелину на части и, еще горячую, жадно ели. Румяная, твердая корка звонко похрустывала на зубах.

— Надолго, Тихон Васильич? — спросил Матвей Сидорович Тихона, с аппетитом уничтожавшего печеную картошку.

— Насовсем, Матвей Сидорыч, — ответил Тихон. — Кончилась война-то. Вот и демобилизовали.

— А другие наши скоро вернутся?

— Теперь скоро. Многие, думаю, даже к уборке поспеют… — Тихон достал папиросы, предложил Матвею Сидоровичу закурить.

— Спасибо, я своего. Наш крепче, хоть и молодой еще.

Ребята о чем-то шептались.

— Скажите, товарищ старший лейтенант, — обратился к Тихону Прохор, — вы были в Берлине?

— Был.

— А в других городах?

— И в других городах. Всю Германию прошел.

— Вот здорово! — воскликнул Прохор.

— А Гитлера поймали? — спросил паренек в полосатой кацавейке.

— К сожалению, нет, — ответил Тихон, сдвигая брови.

— А куда же он девался?

— Пока неизвестно.

— Куда девался! — солидно сказал Прохор. — Капиталисты, небось, упрятали.

— Какие капиталисты-то? Их вон как разгромили!

— Разгромили германских, дурья голова! А английские да американские остались. — Прохор обвел ребят строгими глазами и многозначительно закончил: — Это надо понимать!..

Тихон слушал разговор ребят и улыбался. Он переживал чувство огромной радости. Он вернулся, и ему решительно все: и ребята с насупившимися лицами, и костер, посылающий в темное небо мелкие искорки, и отдаленное похрапывание лошадей, и тихая ночь перед восходом месяца, — все, что окружало его, что пробуждало воспоминания детства, — все было дорогим, близким. Возвращение домой, в обжитые с детства места, в знакомую среду людей и дел вызывало в нем творческий подъем: желание скорее взяться за работу.

— Ну, мне пора! — сказал Тихон, с добродушной улыбкой оглядывая ребят.

— А у вас ордена есть? — спросил Дмитрий.

— Есть.

— А сколько?

— Три.

— А медали?

— И медали есть.

— А сколько медалей?

— Пять.

Ребята загудели.

— Во! Целых восемь!

— Всю грудь закроют!

— Больше, чем у кого другого из нашенских!

— А за что вы их получили? — спросил Яков.

Тихон поднялся.

— С удовольствием, ребята, расскажу, — пообещал он, — но только в следующий раз. А сейчас побегу до дому, на матку свою посмотреть… — Он пожал руку Матвею Сидоровичу. — Бывайте здоровы, ребята! — сказал он, направляясь к смутно проступавшим в темноте Белым горам.

Поговорив о вернувшемся офицере, ребята угомонились. Прохор и Дмитрий легли спать рядом под стареньким зипуном. Дмитрий долго не мог заснуть. Он слышал, как далеко перекатывался гром, как на дне яра тоненько ржал жеребенок. Где-то заухала сова.

— Слышь, Проша, — тихо спросил Дмитрий, — а ты не знаешь, есть ремесленные училища строителей? Ну, чтобы, значит, строить, строить!..

Прохор заворочался, недовольно замычал.