Большая семья

— Как тебе неудобно лежать! Я тебе сейчас так устрою, так устрою… Вот увидишь, как будет хорошо!.. — Она нарвала целую охапку свежей травы, Затем присела и принялась осторожно подкладывать траву под голову Арсея. — Я тебе такую подушку устрою… — ворковала она над его ухом. — Такую чудесную, мягкую!.. Ты уснешь на ней… А я буду тебя охранять, как верный часовой… — Опустив его голову на траву, она пристально посмотрела ему в глаза. — Вот ты много учился. А скажи мне, пожалуйста, почему так жизнь устроена? Почему, когда сердце твое кричит, надрывается, ты слова вымолвить не можешь? Почему?

Арсей видел над собой ее лицо, горящие глаза, чувствовал дрожь ее тела.

— Нет, скажи, правда, — настаивала она глухим голосом. — Скажи мне, почему жизнь так устроена?..

Он хотел что-то сказать, но она закрыла его рот рукой и тихо, в испуге прошептала:

— Не говори… Я боюсь, ты не так скажешь… — Она склонилась над ним, обдала его горячим дыханием. — Я сама скажу… Потому, что сердце нельзя заставить делать так, как тебе хочется. Оно непослушно, сердце, когда оно любит…

Она схватила его голову руками и крепко сжала ее.

В село они вернулись на рассвете. Ульяна была задумчива. Она рассеянно слушала Арсея, который с жаром говорил, как они будут вместе жить, как вместе будут работать, учиться.

— У нас с тобой, Ульяна, вся жизнь впереди! — восклицал он. — Мы с тобой такие дела будем творить — мир в восторге ахнет!..

У дверей землянки они остановились. Ульяна взяла Арсея за руки.

— Ну что ж? — сказал Арсей, обнимая ее. — Расстанемся? Соснешь малость? А завтра снова увидимся.

— Нет, нет, не уходи, — забеспокоилась Ульяна. — Я боюсь…

Арсей рассмеялся:

— Чего же ты теперь боишься? Грозы так и не было. Ты говорила, гроза будет, а на небе — ни тучки, ни облачка.

— Думала будет… Ошиблась… Мне не привыкать ошибаться.

— Тогда чего же ты боишься? — Боюсь одна оставаться.

— Хочешь, я останусь с тобой, — сказал он, беря ее за руки. — Останусь навсегда… И всю жизнь буду с тобой вместе…

— Нет, нет, не сразу так, — сказала Ульяна. — Подождем… А сейчас… зайдем ко мне. Побудем еще немного вместе…

Она открыла ключом дверь, пропустила впереди себя Арсея.

В землянке было сумрачно, пахло сыростью. Лунный свет через маленькое оконце бледной полоской падал на застланную кровать.

Ульяна закрыла дверь на ключ, обняла Арсея за шею.

— Милый… Родной… — шептала она со слезами. — Ясное солнышко! Как я тебя люблю!.. Как я тебя люблю, мой сокол!..

Арсей гладил ее черные, освещенные луной волосы и чувствовал, как в душе его ширится большое, яркое счастье.

19

Было два часа ночи. Потапов все еще сидел за столом, склонившись над раскрытой книгой.

В кабинете стоял полумрак — горела только настольная лампа. На стене тикали часы. Размеренные удары маятника гулко раздавались по кабинету, и только они одни нарушали покой глубокой ночи.

Дверь, легонько скрипнув, открылась, и на пороге показался Туманов.

— Можно, Сергей Ильич?

Потапов поднял голову и некоторое время поверх лампы смотрел на вошедшего.

— А, это ты, Миша? — обрадовался он. — Заходи, пожалуйста. Садись. Что так поздно? — Потапов, отодвинув книгу, закурил трубку.

— Бюро райкома комсомола затянулось, — сказал Михаил, садясь на стул. — Только что кончили.

Потапов укоризненно покачал головой.

— Это нехорошо — так долго заседать. Что такое случилось?

— Ничего особенного, — ответил Туманов. — Обыкновенный спор с работниками районо. Петропавловский все доказывал, что физический труд мешает воспитанию в школе.

— А указание райкома партии?

— Что ему указания!..

— Странный человек, — с сожалением сказал Потапов, раскуривая трубку. — Никак его не вразумишь. И что они там медлят, в области?

— Нечего ждать решения области, — с горячностью сказал Туманов. — Мы давно предлагали отстранить его своей властью. Мне непонятно, почему райком партии медлит!

— Чем же кончился спор? — спросил Потапов, спокойно поглядывая на Туманова.

— Вправили ему мозги, — ответил Михаил. — Решили организовать четыре отряда учащихся районной средней школы и отправить в колхозы на уборку. Конечно, из старших классов и на добровольных началах… Вот, пожалуйста, просим утвердить.

Туманов подал Потапову лист бумаги, исписанный мелким почерком. Потапов внимательно прочитал постановление райкома комсомола.

— В Зеленую Балку посылаете?

— Да. Я обещал им… Но, Сергей Ильич, трудно с хлебом. У колхозников огороды — картошка, огурцы и всякая зелень. А что будут есть наши ребята?

— Сколько туда намечается?

— Пятьдесят человек — один отряд.

— Пятьдесят человек… — Потапов что-то посчитал про себя. — Хорошо. Завтра скажем, чтобы хлебный паек мукой выдали. Все остальное — картошку, огурцы и, как ты говоришь, зелень всякую — на месте, в колхозе. — Потапов еще раз прочитал постановление. — Остальные отряды едут в колхозы «Первое мая», имени Ворошилова и «Знамя труда», — говорил он самому себе, отмечая что-то в блокноте. — Правильно… Там большая нужда в людях… А как у них с питанием?

— Все будет организовано.

— С председателями разговаривал?

— Сам, со всеми тремя. Все до мелочей обговорили.