Большая семья

Группа плотников, отобранных Арсеем, восстанавливала мост через реку. Далеко разносилась могучая песня, удары «бабы» гулко отзывались под горой. Подростки, свободные от полевых работ, расчищали село, сортировали кирпич, стаскивали в одно место обгоревшие листы железа. Дед Макар, работавший на пароме, перевозил золу. Здесь, на выгоне, Прохор и Дмитрий ссыпали ее в телегу и на старой пегой кобыле вывозили в поле.

Всюду надо было поспеть, все нужно было видеть. Арсей старался все держать в поле своего зрения. Домой приходил поздно. Мать всякий раз дожидалась его, хотя делала вид, что занята неотложными делами.

Евдокия ругала свекровь.

— Все ждешь? — говорила она, укладываясь на ночь. — Ну, жди, жди. Он маленький ребеночек, сам штанишки не снимет.

Прасковья Григорьевна отмахивалась от Евдокии, как от назойливой мухи, но не сердилась. Старуха уважала сноху за деловитость и многое ей прощала.

Сына Прасковья Григорьевна нежно любила. Он всегда приносил с собой радость. В тесной землянке становилось уютней и как бы светлей. Прасковья Григорьевна садилась напротив Арсея и смотрела на него не отрываясь. Она любила разгадывать мысли по выражению его лица и была уверена, что не ошибается. Вот он быстро вошел в землянку: на душе у него легко и свободно. И точно: он вскидывал на мать веселые глаза, говорил что-нибудь приятное, и сердце старухи замирало. Но когда он входил медленно, за едой часто откладывал ложку, подолгу задумывался, Прасковья Григорьевна безошибочно угадывала, что на душе у сына тревожно и сумрачно.

Евдокия относилась к деверю неровно: то она вызывающе возражала ему, винила его чуть ли не во всех грехах, то вдруг затихала, покорно соглашалась во всем, внимательно смотрела на него своими беспокойными глазами и виновато улыбалась.

Но Арсей не замечал этих перемен в поведении невестки. Он ценил трудолюбивую Евдокию, поручал ей ответственную работу, не обращал внимания на ее вызывающий и насмешливый тон, считая, что она по-своему переживает их жизненные невзгоды.

Но что бы там ни было, жили Быланины дружно. Женщины помогали Арсею своими советами, не приставали с расспросами и просьбами. Арсей ценил это и заботился о них, как мог.

Сев в колхозе был и полном разгаре. Весь день Арсей пробыл в поле: у конных плугатарей, у трактористов. Домой вернулся поздно. Мать что-то вязала у стола, а Евдокия лежала на кровати, подложив под голову руки.

Арсей медленно ел и молчал. Это повторялось из вечера в вечер. Прасковья Григорьевна, наконец, не выдержала.

— У тебя что-то неладное, Арсюша? — осторожно спросила она.

Арсей заглянул в добрые глаза матери — и захотелось поделиться тревожными мыслями.

— С севом не успеваем, — сказал он. — Запаздываем… Дни хорошие уходят…

— Отчего ж это опаздываем? — спросила Евдокия.

Арсей не взглянул на невестку.

— Не успеваем пахать. И на лошадях и на тракторах люди работают хорошо. Больше нормы дают, а не успевают.

— А ты побольше нажимай, — предложила Евдокия. — Бездельников у тебя больно много.

— Где ж они, эти бездельники?

— Посмотри хорошенько — увидишь. Сколько баб по своим конурам прячутся.

— Всё смотрели, — безнадежно сказал Арсей. — Остались только те, у кого малые ребята.

Евдокия приподнялась.

— А ты и этим дай работу. Что ж, они не сумеют землю копать?

— Сумеют… Но детей куда?

— Ясли организуй.

Арсей поднял глаза, с интересом посмотрел в лицо Евдокии.

— Конечно, — продолжала Евдокия с жаром. — Собери всех ребят в кучу и приставь к ним двух-трех старух. Вот тебе и лишние люди.

— Но чем же их кормить, ребят, в яслях?

— А тем же, чем их сейчас кормят. Сейчас-то ты на них даешь и муку и пшено? Даешь. Только даешь по дворам, а тогда — все в ясли.

— И расходу меньше будет, — добавила Прасковья Григорьевна, и Арсей понял, что мать с Евдокией условились действовать заодно. — Потому как порознь расход всегда больший.

Арсей отодвинул чашку, вытер губы полотенцем.

— Спасибо за совет, — поблагодарил он мать и Евдокию. — И — спокойной ночи! Пойду ночевать к Недочету. И вообще… С нынешнего дня переселяюсь на ночлег к Иван Иванычу. Тут у нас и тесно, и душно, а у него — просторный курень. Да и вы из-за меня до свету не спите.

Он поднялся, еще раз поблагодарил мать. Она проводила его за дверь.

— Только, сынок, — попросила она, пряча руки под фартук, — не забудь и меня… Назначь в ясли за ребятишками смотреть. Страсть люблю ребяток!

Арсей обнял мать, поцеловал в седой висок. Шагая по дороге, он с нежностью думал о своей старушке, которая в трудное время не осталась в стороне и захотела помочь общему делу.

19

С Ульяной Куторга виделся поздно ночью, когда она приходила домой после работы. Говорили мало. Куторга работал дома, в своей землянке. Здесь у него стоял стол — четыре кола, вбитых в землю, с досками на перекладинах; на столе — счеты, бухгалтерские книги. Еду и для себя и для жены он готовил сам. Делал он это под предлогом, что Ульяне надо спешить в поле, но на самом деле старался избавить ее от работы, к которой, как он догадывался, у нее не лежала душа.