Большая семья

Возможно, что в нескончаемом движении вокруг него, в звоне детских голосов, в гуле

токарных станков, визге ленточных пил, перестуке пишущей машинки, в проникающих

звуках городских строек, в спорах с педагогами — тогдашними «вершителями» детских

судеб — он черпал новые силы и глубину веры в справедливость своего дела.

Переписка с Алексеем Максимовичем Горьким, в которую нас посвящал Антон

Семенович и которая прямо нас касалась, как живых участников «великого эксперимента», радо вала его. Вместе с ним мы сознавали, что где-то на Капри есть родной и близкий

человек, чутко и бережно относящийся к нам — росткам нового, небывалого в истории, посева революции, и к Антону Семеновичу — туманному, мужественному творцу, отстаивающему ленинские заветы воспитания новых людей, «удивительному человечищу».

– 53 –

СНОВА ДОМА

Домой ехали с Антоном Семеновичем, вернувшимся с похорон матери и догнавшим

нас возле Ялты.

Загорелые, повзрослевшие, поздоровевшие душой и телом, влетели мы в родной дом.

Обещания Соломона Борисовича исполнились. Заканчивалось строительство

кирпичного дома ИТР, вынесенного за футбольное поле в лес.

Внутри здания засверкал свежими красками спортзал. Будто и не было здесь

деревообделочных станков. Их место заняли канат для лазания, конь, трапеции, даже маты.

За дальней стенкой — души для мальчиков и девочек. Войти в зал еще нельзя, полы

окрашены в прошлую ночь.

Смотрим и глазам не верим: как мог наш Соломон пойти на такое расточительство!

— Ура! Качать Соломона Борисовича! — не выдержали пацаны, опомнившись от

сказочного видения. Нервы Когана не выдержали. Блеснула слеза. Он расслабленно ответил

на крепкое рукопожатие Калабалина и как бы про себя заметил:

— Разве я барахольщик? Вы еще не то увидите!

Аврал начался с налета, как только закончили осмотр. Раскрепили участки. Походная

система взводов перешла в отрядную. После крымского отдыха все работали с

наслаждением, выскребая, подчищая, выметая грязь. Заулыбались взрыхленные, политые

цветники. Каждый цветок кланялся под струями поливалок, словно благодаря своих

избавителей от ига черствых людей. Выметенные дорожки перед домом и в саду посыпали

свежим песком. Единственный тротуар, от углов здания до парадного входа, вычистили, ополоснули водой.

Дебри тыла с головоломными лабиринтами и баррикадами подпали под экстренную

обработку. Их защитники не выдержали натиска. Пылали костры, пожирая очистительным

огнем мусор и рухлядь.

Внутри здания уборка затянулась до позднего вечера. В сверкающие чистотой

спальни вносили проветреииые одеяла и матрацы, стелили чистые простыни, заправляли

кровати, натирали паркет и думали: как в гостях ни хорошо, а дома лучше.

Постепенно отрешаясь от курортного праздника, переходили к трудовым будням.

Наступило время школы. Появились заботы у кандидатов на рабфак.

Рабфак! Это была ступень к дальнейшему образованию рабочего человека, перспективаучебы в институте, возможность стать инженером, о чем часто говорил нам

Антон Семенович. И разве не было у нас группы рабфаковцев из колонистов-горьковцев, которые уже стали на этот светлый путь?

Институт мог взять студентов на второй и третий курсы. Но кто решится сдавать

экзамены без подготовки? А где жить? Коммуну превратить в ночлежку? Педагогический

совет ‚и совет командиров были поставлены перед сложной проблемой: как быть, что

делать? И решение вытекло из жарких споров; предложений, коллективной догадки: а не

сможем ли сами открыть свой рабфак, как отделение Машиностроительного института?

Перспектива заманчивая, но как ее осуществить? Кто разрешит и узаконит, где взять

оборудование кабинетов, преподавателей, как их разместить? Дебаты были бурными, продолжительными. ССК Харланова, не справляясь с разгоряченными ораторами, с шумом, перешедшим парламентские рамки, обратилась за помощью к Антону Семеновичу.

Он встал. Что-то было в его лице строгое и торжественное, в то же время отвлеченное

от конфликтного собрания. У него не было намерення водворить порядок. Что-то новое

лучилось в его глазах, как у человека, принявшего важное решенне. Его внутренний порыв, сжатый тугой пружиной, собранная фигура привлекли к себе внимание. Все смотрели на

него, как на взведенный курок.

— В самом деле, почему бы нам не открыть свой раб-фак! — сдержанным тоном

начал Антон Семенович. — Мне думается, нашей жизнью мы давно к этому подготовлены.

– 54 –

Если институт предлагает второй курс, почему мы не можем сами начать с первого! Нет

сомнения, что и на второй у нас уже есть способные кандидаты. Наш преподавательский

состав без больших замен перестроится. Если понадобится, дополнительно примем новых

учителей, исходя из программы и новых дисциплин. Что касается разрешения на