Большая судьба

О великой дружбе советского и болгарского народов чудесно сказал Никита Сергеевич Хрущев, когда он находился в 1959 году на американском континенте с миссией мира: «…Русский народ особо теплые чувства питает к болгарскому народу. Русский народ и болгарский народ — это народы-братья».

Исторические пути двух народов-братьев ныне сошлись воедино, русла их судеб слились навечно. У них одно будущее, одно лучезарное завтра — коммунизм!

1961 г.

Большая судьба

Секретарь окружного комитета партии Иван Тенев, высокий, подобранный мужчина с энергичным, живым лицом, щуря карие глаза, словно вглядываясь вдаль, рассказывает о прошлом и настоящем Фракийской долины. Сам он родом здешний, сын безземельного крестьянина из-под Ямбола.

— Фракию называли долиной лучезарного солнца и беспросветной темноты, несметного плодородия и неслыханной нужды. В этом, казалось бы, парадоксе — сущая правда, горькая истина!

С юных лет Иван Тенев видел нищету и страдания трудового люда, испытывал несправедливость и жестокость власть имущих. Гайдуцкое сердце и горячая кровь дедов привели его в стан народных мстителей.

В начале тридцатых годов сельский, учитель Иван Тенев вступает в Коммунистическую партию и становится пламенным пропагандистом-ленинцем. За революционную деятельность фашистские правители готовят над ним расправу. Он скрывается от полиции и уходит в подполье, где целиком посвящает себя делу партии. Царский суд заочно приговаривает его к 15 годам каторги по одному «делу» и спустя некоторое время к пятнадцати — по другому. Приходит 1937 год. Солдат пятого корпуса 15-й дивизии Интернациональной бригады Иван Тенев на полях Каталонии, в долине Эбро, бьется за свободу испанского народа. Потом — перевал через Пиринеи, рабочие кварталы Марселя и Тулона. Когда гитлеровцы оккупируют Францию, болгарский коммунист в одном строю с французскими братьями сражается в рядах Сопротивления…

И вот заветное знамя свободы реет над его землей. Родина зовет. Иван Тенев возвращается в отчий край.

— Вы спрашиваете, о чем можно написать из Фракии, чтобы русские люди воочию представили себе, как изменилась наша жизнь. Трудно, друг мой, посоветовать. Каждый земледельческий кооператив, каждый завод — это эпопея социалистического труда!..

Тенев задумался, еще плотнее сощурив глаза. Но вот в его зрачках вспыхнули две золотистый искорки.

— Лучше всего напишите о нашей женщине. Очень советую именно о женщине. Чем она была и кем стала. О ее судьбе в прошлом и теперь. Турецкие султаны пять столетий своего черного владычества насаждали в Болгарии бесчеловечное, мусульманское отношение к женщине как к существу низшей ступени, как к бессловесному и покорному быдлу. Поезжайте в ямболские села. Тот край был темным пятном на нашей карте. Сейчас я познакомлю вас с нашим женоргом другаркой[10] Златкой Василевой. Энтузиаст!.. Половину женщин в Фракии по именам знает. Кстати, у нее есть в те края поручение окружного комитета. Поезжайте непременно, там вы найдете женщину, которая за одно десятилетие перешагнула сразу три общественно-экономические формации!..

* * *

Из поколения в поколение судьба дочери походила на судьбу матери, как одна слеза на другую. Горькая участь была предопределена с рождения. Когда бабка-повитуха сказала Николе Атанасову, что у него родилась дочь, он досадно махнул рукой: «Что ж, одной страдалицей на земле больше».

Сызмала Ганка пошла батрачить.

— Работала от солнца до солнца на богача-чорбаджию. Обращались со мной, как со скотиной, разве только не запрягали!..

О том, чтобы приодеться, нечего было и думать. Летом и зимой, в будни и праздники ходила она в черном сукмане — сарафане из грубого домотканого полотна. Несладкой была девичья жизнь, но она слыла раем в сравнении с замужеством, с женской долей.

Замуж не выдавали, а продавали. Девичьего слова не спрашивали. По сердцу человек, не по сердцу — никому дела нет: сживется — смирится, смирится — слюбится. Отцы за чарками ракии[11] вели торг. Будущий тесть запрашивал побольше выкуп; свекор, цинично разбирая физические достоинства и недостатки невесты, торговался, сбивал цену.

Лучше песни не скажешь. Невеста, после того как ее продали, причитала:

Прощай навеки, родимая мать:

Меня продали чужим людям.
У чужих людей — ни сесть, ни встать,
Поздно ляжешь, рано разбудят.
Чужие люди раз позовут,
А два раза пинка дадут.
Черная доля, женская доля —
Жить в неволе, родить в поле…

Ганке больше посчастливилось, чем ее многим товаркам: она и Георгий любили друг друга. Впрочем, любовь любовью, а в семье свекра царили все те же жестокие домостроевские обычаи. Молодые были бессильны от них отступить. И замужняя доля Ганки складывалась не лучше той, о которой ее прабабки сложили заунывную песню-причитание.