Большая судьба

— Ежели вам сообщить какую справку по конкретному случаю, это возможно… Что касается необыкновенных случаев, то их давненько не было. Жизнь проходит своим чередом. Вчера принесли из Боровца сто килограммов труб. Будем тянуть водопровод к хижине. Сегодня с утра сварил мазь для обуви. Специальную, по рецепту моего деда. Ни вода, ни мороз ее не берут!..

Приметив, очевидно, тень недоумения, мелькнувшую на моем лице, бай Костадин на минуту приумолк и вдруг светло улыбнулся:

— Э-ге, братушка, да тебе самый что ни на есть смысл поговорить с Константином. Он больше моего во сто крат расскажет! Парень молодой, да бывалый. А главное, он все происшествия в дневник заносит, и очень у него складно это получается! Сейчас я его покличу!..

Знакомимся с высоким парнем в синем свитере. Не знаю, как кто, но я каждый раз испытываю чувство радости, когда встречаю молодость, силу, красоту. Сказать об этом человеке высокий, это значит почти ничего не сказать. Он действительно саженного роста. Но сбит настолько пропорционально, что не кажется большим, хотя необыкновенная физическая сила так и пышет в каждом его движении. У Константина крупное красивое лицо с большими карими глазами. Цвет лица, выражение глаз настолько детские, непосредственные, что при первом взгляде где-то в закутке мозгов рождается мысль: в озорном настроении, наверное, была природа, когда этот человек родился на свет, и она «предназначила» ему богатырскую стать и детскую физиономию. Но эта мысль исчезает после первых же, сказанных им густым мужским баритоном фраз. Да и лицо его, когда он говорит, становится по-взрослому спокойно-серьезным. Во взоре — печать уверенности, которой светятся глаза побывавшего в схватках солдата.

Беседу начал я с обходного маневра. Спросил, по какому случаю попала в немилость молодежи такая милая девушка, Стефка.

— Стала жертвой собственного эгоизма, — прямо отрубил Константин. — Это был ее первый и последний подъем в горы!

Я, естественно, не мог понять смысла столь жестокого приговора и попросил Константина ознакомить меня с «обвинительным заключением».

— Все очень просто и очень неприятно, — пояснил Константин. — Вчера было ее дежурство по «камбузу», то есть очередь стряпать на всю нашу группу. Нам предстояло штурмовать вершину. Не туристской тропой, а путем более трудным, с помощью альпинистских снарядов. Погода была студеная, дул пронизывающий ветер. Одна из студенток оказалась легко одетой: не прихватила с собой теплого свитера. То ли забыла, то ли он был у нее старенький и постеснялась взять: девушки народ такой! Мы попросили Стефку уступить подруге свой свитер. Но она наотрез отказала. «Чего ради! — говорит. — Каждый о себе должен беспокоиться. Я не состою в обществе благотворителей и сама успею обновить и износить свой свитер!» Упрашивать ее мы не стали. Но мораль я ей вкратце все же прочел. Горы таких людей не принимают. Им тут не место. В конце концов ей можно было приказать. Но не такие уж безвыходные условия сложились, чтобы пользоваться властью спасателя и руководителя группы!..

Меня, конечно, заинтересовал вопрос о чрезвычайных горных правах руководителя.

— Иначе нельзя, — добродушно улыбнулся моему непониманию Константин. — В горах, как на фронте, — полное единоначалие и субординация. Анархия и произвол ведут к верной гибели. Если группа на марше или на переходе, руководитель — полновластный командир. Попали в беду, пришел спасатель, его слово — закон. А вот когда альпинисты или туристы в хижине, тут ее служитель, в данном случае бай Костадин, над нами царь и бог.

Кстати, — продолжал Константин, — расскажу вам об одном поучительном случае. К чему иногда приводит непослушание. Февральским вечером минувшего года заявляется в эту хижину группа горных лыжников. Все ребята опытные, исходившие по Риле не одну сотню километров. Руководитель их тоже не вчерашний человек в горах. С вечера гуляла легкая поземка. Стрелка барометра клонилась к буре. Малость передохнув, ребята стали собираться снова в путь. Бай Костадин говорит им:

— Нет, другари, придется вам переждать непогоду и тогда уж в путь-дороженьку. Поглядите на этот прибор, он на моей памяти еще ни разу не ошибался. Давление-то как падает!

— Давление — штука весомая, — ухмыльнулся в ус руководитель группы. — И к этому прибору мы относимся с должным уважением. Но не обожествляем его. Все-таки у него только и мозгу, что капля ртути. Никаких извилин! А у меня свой барометр! — И значительно поднес указательный перст к голове. — Он никогда еще не подводил меня в горах. Будь уверен, товарищ служитель, покуда погода успеет испортиться, мы будем распивать чай в хижине Мальовица. Спокойной ночи тебе! А нам поспешать надо. Мы не какие-нибудь горе-туристы. Наша группа решила побить национальный рекорд по лыжному переходу через Рилу!