Большая судьба

Для полноты впечатлений мало пересечь страну вдоль и поперек на поезде, автомашине или пешим ходом; надо окинуть ее взглядом с высоты птичьего полета, с позиции «третьего измерения». В наш век стальных чудо-птиц человеку трудно отказать себе в таком удовольствии, а журналисту — просто-таки невозможно. Чем выше поднимаешься, тем шире раздвигается горизонт. А какое захватывающее чувство — видеть дальше!..

Вы летите над Болгарией, и земля стелется живописным пестроцветным ковром. В зависимости от времени года долины и горы меняют свои краски: блекнут осенью, обновляются весной, чаруют неповторимыми гаммами зимой и летом. Но есть на этом ковре один постоянный и, пожалуй, самый яркий цвет — киновари. То черепичные крыши.

Под черепичными крышами, куда ни глянь, живут люди. Кто они, потомки праславян, перевалившие тринадцать веков назад Балканы, как они трудятся и радуются, как строят новую жизнь, какие думы думают и какие песни поют?.. Все хочется узнать, увидеть своими глазами. А для этого нужно спуститься на землю… Впрочем, большая стрелка альтиметра дрогнула и пошла по кругу. Самолет, ложась на левое крыло, делает вираж и быстро сбивает высоту над Софийской котловиной. Внизу — зеленый разлив парков, бульваров, скверов, причудливая мозаика кварталов, в которой преобладает, затемняя другие краски, цвет киновари.

И вот вы уже мчитесь «навстречу Болгарии» по старому царьградскому тракту — замечательной автомагистрали, сворачиваете на окольные асфальтированные дороги, взбираетесь по шоссейным спиралям к горным перевалам. Чем дальше путь, тем больше минуете городов и селений. Они, как люди, старше и моложе, меньше или больше, похожи и не похожи друг на друга. Но всюду и дворцовые палаты и крестьянские жилища — под черепицей.

Если это — ваше первое путешествие по стране, вы многие села примете за городки. Последующие поездки не сгладят этого впечатления, а, напротив, закрепят его. Хотя знание административной карты страны скоро позволит вам реже впадать в заблуждение.

Болгарское село не было таким прежде. Оно преобразилось и преображается в годы народной власти.

Все познается в сравнении. Вы не найдете теперь в Болгарии села, сохранившего свой прежний, дореволюционный облик. Однако вам все же предоставляется возможность предпринять «путешествие в прошлое». Зайдите в Национальную художественную галерею, размещенную в бывшей резиденции царя, и вы найдете картину старого болгарского села… Да, это она. Сухие мазки приковали ваш взор, вы забыли обо всем, что вас окружает, и словно бы на «машине времени» перенеслись через бездонную пропасть лет в мир минувшего.

…Сутолока, табор домов и сараев. У центральной площади, возле корчмы и церкви, занимают место дома побогаче — кирпичные, под черепичной крышей. За их широкими «спинами» — строеньица, видом неприглядней и «статью» помельче, а на околице сгорбились саманные хижины и халупы, крытые каменными плитами или вовсе без «шапок». Точь-в-точь как на сельской сходке того времени: кто с мошною и пузом — в первом ряду, за ними — вторая по зажиточности категория и, наконец, за кругом, на отшибе, — голытьба.

Но ведь «бездонная пропасть» — это всего лишь полтора-два десятилетия. Трудно и радостно поверить!

А менее века назад болгарские крестьяне некоторых мест ютились в плетеных клетях, в землянках… Около села Лехчево, тысяча новых домов которого протянулись прямыми улицами вдоль реки Огосты, на обрывистом берегу притока Огосты — Рибине, сохранились темные пещеры. В них жили деды нынешних кооператоров, скрываясь от башибузуков, янычар и султановских наймитов. Дядо Христо Цолов Паков, лехчевский «столетник»,[29] ополченец русско-турецкой освободительной войны 1877―1878 годов, поведает вам захватывающую и печальную повесть о темных днях своей «пещерной юности». Он пригласит вас гостем в свой пятикомнатный дом, угостит «чем бог послал», то есть как следует, по-славянски, а на прощанье скажет:

— Вроде бы мне и помирать пришла пора, братушка, да что-то не хочется!.. Ежели и существует царствие небесное, то мне его не надо, коли уж я дожил до царствия земного… Вот ты мне ответь, милый человек, чем рай может быть лучше нашей теперешней жизни?

* * *

Не доезжая до Старой Загоры, мы сворачиваем с царьградского тракта в глубь Среднегорья. Шоссе словно бы проложено в «просеке» садов. Толстые ветви гнутся до самой земли под многопудовою тяжестью яблок и груш.

Нас в машине двое русских: я и редактор одной из московских центральных газет, задавшийся целью поглядеть, как обстраивается болгарское село.