Большая судьба

Коста, однако, знал цену грамоте и, перебиваясь с хлеба на квас, послал трех своих сыновей в гимназию. По вечерам вся семья собиралась у керосиновой лампы в горнице. Мать латала и штопала разъеденное соленым потом мужнино белье, а Коста принимался экзаменовать меньшого сына — своего любимца Тодора — по истории. В школе старый грузчик учился в свое время «без году неделю», но, будучи с первой мировой войны коммунистом, активно посещал политкружки, немало читал книг. Экзамен проводился довольно оригинально: отец спрашивал, что знает сын о социалистической России; Тодор выкладывал познания, приобретенные в гимназии; отец до гнева возмущался фальсификацией истории и начинал читать сыну свою лекцию о первом свободном отечестве рабочих и крестьян. Тодор, словно губка, впитывал отцовскую науку.

Как-то перед войной в Варненский порт пришли немецкие корабли с оружием. Грузчики, среди которых добрая половина были коммунисты, не стали их разгружать, объявили забастовку. Чтобы не дать пройти к кораблям штрейкбрехерам, они выставили на причалах, пирсах, по всему берегу возле порта свои пикеты. Двенадцатилетний Тодор стоял в пикете вместе с отцом. Теперь он уже хорошо знал историю, понимал, для кого и для каких целей предназначались пушки и снаряды.

Полиция разгоняла бастующих дубинками, прикладами, пинками. Много портовых рабочих было арестовано. Попался в лапы полиции и Тодор. Учитывая возраст, его, однако, выпустили, сделав «отеческое внушение» розгами. После этого сына грузчика занесли в «красный список» и пригрозили исключением из гимназии.

Тодор мечтал стать моряком. Он грезил повторить подвиги, которые совершили герои броненосца «Потемкин» и крейсера «Аврора».

Море любил Тодор страстно. Долгими часами, завороженный, отдавался он очарованию свободной стихии, стараясь запечатлеть в душе бесконечную гамму музыки и красок моря в летний штиль и в осенние штормы. Море было для него воплощением силы и добра. Порою Тодор верил, что оно, бушующее и гневное, выйдет из своих берегов, перехлестнет через Балканский хребет и могучей волною сметет с родной болгарской земли всю нечисть и все горе, и тогда на горах и в долинах начнется новая жизнь, такая, о которой он слышал от отца, такая, как там, за дальней чертою моря, откуда восходит солнце, — в России!

Он хотел бы запечатлеть море красками на полотне, сложить о нем величественный гимн. Ни кистью живописца, ни пером поэта Тодор не владел. Но зато он получил в дар от природы, унаследовав от матери, замечательный голос. И он пел. Пел в унисон могучей симфонии моря. Он пел о гайдуках, сражающихся за свободу порабощенного отечества, о зеленых лесах и неприступных горах, где в поднебесье горят их костры. Его сценой был утес, с которого открывались море и порт. Мать, сидя на крылечке, с упоением слушала сына, тихо подпевая ему.

В лачуге было сыро, темно и тесно. Все свободное время юноша проводил на море. Он плавал, как рыба, владел веслами, парусом, как птица крыльями.

…Шел октябрь сорок третьего года. У Варненского причала стояла большая немецкая баржа, груженная взрывчаткой.

Петко Ганев, товарищ отца по работе, встретившись с Тодором у пирса, поругал промозглую погоду, студеное море, но взволнованно сказал, что дела, в общем, идут хорошо: русские братушки наступают!

— Надо и нам переходить в наступление, — закончил он вполголоса.

— А как? — с жаром полюбопытствовал Тодор.

Петко улыбнулся в ус и многозначительно указал глазами в направлении баржи.

— Ты, Тодор, держишься на воде не хуже понтона. Баржа сильно охраняется. На лодке к ней не подойти. А вплавь, со стороны моря, да еще в шторм можно рискнуть. Вас будет пятеро. Путь в обход далекий. Адскую машинку замедленного действия придется тащить по очереди!..

Дома Тодор не обмолвился ни словом. Под вечер он сказал матери, что идет к другу и, возможно, заночует. Но когда, возвращаясь из порта, подошел в час ночи неслышным шагом к своему дому, дверь перед ним открылась сама. На пороге его встретил отец. Он чутко вслушивался в шквальный рев моря и полчаса назад явственно различил взрыв. Коста притянул сына, как в детстве, к себе, бережно уложил его на свою кровать, растер спиртом и, ничего не сказав, крепко поцеловал. Это был на памяти Тодора первый отцовский поцелуй.

Словно могучая морская волна, перевалила через Дунай и через Балканы Советская Армия-освободительница. С ее помощью восставший народ смел с лица земли фашистскую тиранию, грязь и нечисть.

Тодор успешно окончил гимназию и вскоре был принят на действительную службу — во флот. Начались годы воинской учебы, интересного и напряженного труда. Скоро Тодор Костов стал командиром катера. Он заботливо учил матросов науке владения машиной и оружием, искусству плавания в далеком море. Свободные же часы посвящал спевкам во флотском ансамбле.