Большая судьба

— Жажда землю и людей мучила, — говорит Гырбучев. — Суходол, безречье. До подпочвенных вод не докопаться. Нередко на все село — один колодец. Вода горькая, как полынный настой. А кое-где крестьяне за десять — пятнадцать верст по воду ездили. Да вот, кстати, мы сохранили на нашей усадьбе в качестве музейной древности колодец, известный в округе под названием «Сухой».

В нескольких шагах от нашей полянки поднималась на метр каменная кладь, возле которой был установлен лежащий на деревянной раме барабан, вроде жернова, с намотанным на него тросом и прикрепленной к нему оглоблей. Дна колодца не видно. Его глубина сто метров. Весною, при таянии снегов, и во время осенних дождей он наполнялся водою, которую качали конным приводом. Летом же пересыхал.

…Добруджанская равнина — это десятая часть пашни Болгарии. Осуществляя социалистическое переустройство сельского хозяйства, Коммунистическая партия и народное правительство поставили целью превратить ее в житницу, в пшеничный закром страны. Весною 1951 года было принято постановление Совета Министров и ЦК БКП о развитии сельского хозяйства, водоснабжении и электрификации Добруджи, ставшее программой преобразования природы края и сплошного кооперирования села. Тогда же был создан Добруджанский институт — научно-исследовательский центр земледелия, селекции, животноводства, и заложено образцовое хозяйство, по которому могли бы равняться кооперативы.

Не обошлось без скептиков. Были сомневавшиеся. Дело, дескать, большое и хорошее, но его бы следовала растянуть на несколько десятилетий.

В качестве «советчиков» часто подвизались выброшенные народной властью из седла чифликчии, нашедшие приют в мертвом доме радиостанции «Свободная Европа». Они называли план преобразования Добруджи «коммунистической фантастической затеей» и, ссылаясь на «патриархальную природу» добруджанского крестьянина, его извечную любовь и преданность помещику — господину, отцу и кормильцу, — обрекали на провал дело кооперации.

* * *

У лжепророков оказалась короткая память. Теперь они словно бы забыли о существовании Добруджи. Правда, как-то весною в эфире продребезжал голос бывшего добруджанского помещика, выступившего на этот раз в роли политэконома.

— Коммунизм переродился, — козырнул он. — Где же социальная справедливость? Я жил в одноэтажной хате, имел тридцать тысяч левов годового дохода, и меня экспроприировали. А нынче в моем селе мой пастух отстроил двухэтажный дом, и его доходы под шестьдесят тысяч. Спрашивается: кто же чифликчия?

…После нашего разговора у Сухого колодца чабан Тодор Янакиев пригласил меня в свое родное село Дропла. «Дропла» — значит дрофа, степная птица, которая до сих пор водится в здешних угодьях.

Янакиев — сама Добруджа, ее прошлое и настоящее.

— Я из тех крестьян, которые существовали благодаря «добродетели» помещика, — горько шутит чабан. — Было у меня две десятины земли. Ее не хватило бы, чтобы заплатить даже проценты за долги и ссуды. Помещик, по существовавшему закону, мог ободрать меня, как липку, и пустить по миру в чем мать родила. Правда, ему это не выгодно было: я ведь на него, как вол, работал!

Но в кооператив Янакиев пошел все же не по первому зову. Народная власть ликвидировала долги помещику и утроила за счет помещичьей земли его надел. Вот он и решил похозяйствовать, так сказать, самостоятельно.

— Скоро-таки я увидел, что с кооперативом тягаться кишка тонка. А как говорят в народе: от хорошего только черт бегает!..

Пионерами кооперативного движения были коммунисты. Они взяли на свои плечи трудности организации и становления нового хозяйства.

— Сначала нас собралось небольшое, но неразбиваемое ядро, — рассказывает председатель Дроплинского кооператива Георгий Антонов, бывший связной добруджанского партизанского отряда. — Основная масса присматривалась, колебалась. Все зависело от результатов нашего коллективного хозяйствования. Убедить крестьянина в том, что кооператив несет достаток и культуру, нужно было хлебом, мясом и левом!

Партия помогла учредителям кооперации справиться с делом в короткие сроки. Государство вложило в развитие Добруджи большие средства, зная, что они оплатятся сторицей. Была создана мощная машинно-тракторная база. На поля пришли агрономы. У Сухого колодца заложили первую делянку будущей крестьянской академии — Добруджанского института. И пшеничный колос на кооперативной ниве стал наливаться полнее, низко кланяясь добротно возделанной земле.

Настал день, когда на центральной площади Дроплы из медного крана, вбитого в гранитный камень, потекла по трубам, проложенным издалека, студеная вода. Ее назвали сладкой, потому что она не была похожа на ту горькую воду, которую пили испокон веков.

— Я за социализм! — сказал последний единоличник Дроплы Тодор Янакиев.

Кооператив, объединивший все крестьянские земли, расширил ассортимент зерновых культур, всерьез занялся кукурузой, первым в округе ввел в поля севооборотов лен, наладил племенную работу на фермах и стал развиваться как многоотраслевое хозяйство.