Большая телега

Перед открытием выставки и в день вернисажа я был нарасхват, занят по горло, мы даже погулять по городу толком не успевали, и Галка, помню, все время напевала себе под нос: «Нету у нас времени погулять по Бремену», – хотя у нее-то как раз было, но она всюду ходила за мной хвостиком, а как иначе? Если бы она вдруг ушла гулять одна, я бы даже не обиделся, а ужасно удивился и бросился бы расспрашивать: что случилось, кто обидел?

Но потом вся эта суета внезапно кончилась. Галерейщица моя дни напролет охмуряла клиентов, клиенты интересовались картинками, а не художником, а культурный обозреватель местной газеты и какой-то любопытствующий университетский славист, крупный специалист по употреблению русской водки, поговорили со мной еще на вернисаже и вопросов больше не имели. Так что мы оказались предоставлены самим себе и тогда уж нагулялись вволю, вдоволь напились скверного немецкого кофе и божественного немецкого пива, я извел на эскизы салфетки всех рестораций улицы Шноор, а Галка все норовила тайком погладить тамошние домики, не то приручала, как щенков, не то просто проверяла, настоящие ли. Наконец, когда наши пятки выучили наизусть имена всех булыжников мостовых бременского альтштадта, мы решили разнообразия ради покататься по окрестностям.

Мы понятия не имели, что именно в окрестностях Бремена имеет смысл посмотреть, к тому же, напрочь утратили культурные ориентиры и садовых гномов полагали теперь не менее выдающейся достопримечательностью, чем средневековые соборы. Впору было растеряться от многообразия возможностей, но тут я вспомнил, как мы с приятелем прогуливали школу, катаясь на пригородных поездах – приходили на вокзал и садились на первую же готовую к отправлению электричку. «Беспроигрышная лотерея, – говорил он. – Интересно, а как выглядит суперприз, и кому он достается?»

Похоже, загадочный суперприз, в итоге, достался мне, вернее, нам с Галкой, мы неутомимо выигрывали его изо дня в день. По крайней мере, этот способ путешествовать стал для нас самой увлекательной игрой на свете. Мы купили проездные билеты на неделю, и теперь приходили на вокзал, когда вздумается, уезжали, куда придется, выходили наобум на какой-нибудь станции, гуляли, сколько влезет, а потом ехали дальше или возвращались в Бремен. Эти вылазки нравились нам даже больше, чем прогулки по Альтштадту – там все-таки поневоле чувствуешь себя туристом, а на окраине захолустного городка точно так же поневоле чувствуешь себя местным жителем – ясно же, что туристу в таком месте делать нечего.

Самый последний тур пригородной лотереи привел нас в Ротенбург. Вечером предстояло собирать вещи, а завтра с утра пораньше грузиться в поезд и ехать домой. Домой, ясное дело, совершенно не хотелось. Мы уже привыкли жить в мансарде, включать по утрам кофейную машину, завтракать салями и острым сыром, болтаться без дела, чувствовать себя беспечными космополитами, и вдруг – нате вам, добро пожаловать в старую жизнь, питерские тараканы заждались, а уж как участковый Петр Алексеич заждался – слов нет, давненько мы ему бакшиш за проживание на съемной хате без прописки не платили.

Клара, моя галерейщица, была исполнена оптимизма, сулила еще одну выставку, через год, обещала выбить для меня какую-нибудь стипендию, говорила: ты только работай, а я придумаю что-нибудь. Но год, казалось нам, это целая вечность, и «через год» – все равно что «никогда», потому что все, что не прямо сейчас – и есть никогда.

Поэтому с утра мы были в мрачном настроении, и из электрички в Ротенбурге вышли не потому, что городок нам понравился – нам в то утро вообще ничего не нравилось – просто оказалось, это последняя станция, мало ли, что всего двадцать минут от Бремена, поезд дальше не едет, такая короткая ветка.

Но в Ротенбурге светило солнышко, пели птицы и буйно цвели какие-то неизвестные науке в нашем лице белые, лиловые, желтые и малиновые кусты. Мы приободрились, немного потоптались вокруг щита с планом местности, так ничего и не поняли, но как-то почти сразу вышли к речке Вюмме, увидели несколько одинаковых деревянных мостов между ее одинаково зелеными берегами и развеселились окончательно. Стояли, обнявшись, на ближайшем к дороге мосту, глазели на остальные, и Галка попросила: «Нарисуй мне мост через Вюмме», – а у меня ни карандаша, ни даже мятой салфетки в кармане, и я сказал: «Ничего не выйдет, придется выучить наизусть: светло-зеленая трава, темно-зеленая вода, серебристо-зеленые ивы, все очень просто».