Большая телега

Мы еще покурили и совсем было собрались идти дальше, в центр городка, любезно обещанный дорожным указателем, там наверняка нашлось бы, где выпить пива и перекусить, но почему-то с места двинуться не могли, или просто не хотели, вот и не шли никуда – стояли, смотрели на деревянные мосты и зеленые берега, были как-то непривычно спокойны и снова счастливы, несмотря на завтрашний утренний поезд. Просто не думали ни о нем, ни о неуютном, необжитом будущем, уродливой копии уже почти забытого скудного, голодного прошлого, ни о смерти, которая, как и предстоящий отъезд, всегда впереди и совсем рядом, но не здесь и не сейчас, а значит, ее нет вовсе.

Наконец, я встряхнулся, усилием воли отогнал этот сладкий зеленый морок, сказал: «А знаешь что? Поехали домой», – и это прозвучало так естественно, будто мы действительно были бременскими жителями, случайно заплутавшими в пригороде. Галка меланхолично улыбнулась, с видимым усилием отвернулась от воды, но тут же снова оглянулась и тихонько охнула, прижав ладони к щекам.

– Наши тени там остались.

– Где – «там»?

– В воде, – она почему-то перешла на шепот. – Честное слово. Ты уже отошел, а твоя тень осталась на месте, и она обнимает мою, хочешь, сам посмо… Ой, нет, все! Уже исчезли, опустились на дно. И теперь ты обнимаешь меня где-то там, глубоко-глубоко, под толщей зеленой воды.

Я, помню, сказал, что обниматься лучше над водой, тут же подкрепил слова делом и, наконец, увел ее с моста. А историю про тени, которые остались в воде, запомнил – хоть и банальный сюжет, а можно офигительно сделать – но близко к сердцу принимать не стал. Галка вечно чудит, не выдумывает, а, скажем так, вольно интерпретирует факты. Была бы пастушком из знаменитой притчи, на пустом месте крик поднимать не стала бы, зато, обнаружив на околице настоящего волка, непременно сообщила бы односельчанам, будто хвост его выкован из золота и чугуна, а в пасти полыхает пламя, что, впрочем, не мешает несчастному животному звучно декламировать «Илиаду» на языке оригинала. Еще и не такое могла бы рассказать. И ведь сама себе верит, мне это в ней всегда очень нравилось, но принимать галкин гон всерьез я давно перестал.

А она потом весь день эти чертовы тени вспоминала – дескать, ну как же, мы ушли, а они там остались. Я смеялся и говорил – правильно сделали, лучше в речке Вюмме поселиться навек, чем таскаться за нами по питерским тротуарам, наши тени умнее нас, хорошо, что они теперь устроены, может, обживутся, вызов пришлют, тени – это же, если разобраться, самые ближайшие родственники, ни один бюрократ не посмеет нам отказать.

Но вызов они нам, конечно, не прислали. Гады такие.

А теперь Галка сидит на моей кухне, говорит: «Нарисуй мне мост через Вюмме», и я ощущаю, как холод ползет по позвоночнику, и ледяная рука паники ложится на мой затылок. С чего бы? Радоваться надо, что легко отделался, потому что я вот прямо сейчас нарисую этот чертов мост, благо все они до сих пор стоят у меня перед глазами, как живые – светло-зеленая трава, темно-зеленая вода, серебристо-зеленые ивы, все очень просто. И тогда Галка, если я правильно понял, останется. В смысле, вернется ко мне, похерив гипотетических цихлид, кошек, детей и мужа, которые, надо думать, существуют только в моем воображении, и слава богу.

На всякий случай переспрашиваю:

– Если я нарисую, ты вернешься?

Она молча кивает, и я смеюсь от облегчения:

– Тогда подожди десять минут. Тебя карандашный эскиз устроит?

Мотает головой.

– Не по памяти. С натуры. Хоть карандашом, хоть шариковой ручкой, хоть губной помадой, но с натуры. Съезди туда и нарисуй. Пожалуйста.

Я, честно говоря, растерялся.

– В Бремен, что ли, поехать? – переспрашиваю.

– Ну да. А оттуда в Ротенбург, электричкой.

Ледяная рука по-хозяйски расположилась на моем затылке и потихоньку сжимает пальцы, но я держусь молодцом, стараюсь казаться спокойным и даже веселым, не дай бог, Галка подумает, будто я отказываюсь.

– Ладно, как скажешь, – говорю. – В Ротенбург так в Ротенбург. Хоть в Африку. Тогда оставь телефон. Я съезжу, нарисую и позвоню. Сегодня же полечу, если билеты… Ах ты черт. Виза же. Блядская виза. Ладно, ничего, получу и поеду. Мне друзья говорили, если дорогой отель забронировать, они без очереди, за трое суток делают.

– Правда, что ли? – изумляется Галка. – То есть, в некоторых случаях время все-таки можно купить за деньги? Обалдеть. Ты, конечно, купи его, пожалуйста. Сил моих нет ждать.

Поднимется, идет в коридор – как, уже?! Я растерянно плетусь следом, у меня нехорошее ощущение, как будто забыл что-то очень важное, но Галка обнимает меня на прощание, прижимается всем телом, горячая, как кошка, а ладони холоднее, чем та, невидимая, на моем затылке, шепчет: «Пожалуйста, обязательно нарисуй мосты», – и убегает стремительно, как лирическая героиня старой черно-белой мелодрамы. А я остаюсь один, возвращаюсь в кухню, делаю глоток остывшего кофе, и тут, наконец, до меня доходит: телефон. Она так и не оставила мне свой номер, а я же просил. И мой не записала. О господи.