Большая телега

– Или, скажем, братья Кошава[61], – продолжила она. – Видите, четыре фигуры в красных плавках в дальнем конце пляжа? Да-да-да, вон там. Эти, слава богу, вполне взрослые. Очень милые, прекрасно образованные молодые люди, хотя, на мой взгляд, слишком замкнутые для своего возраста. Их я и вообразить не могу иначе как вчетвером. Этакие мушкетеры – всегда вместе, один за всех и все за одного, хотя на практике это обычно выражается в том, что они просто одновременно идут купаться и за обедом заказывают совершенно одинаковые блюда. А сестрички Норруа[62], напротив, всегда загорают на разных пляжах и даже останавливаются в разных отелях. И не потому, что надоели друг дружке, просто так, им кажется, можно увидеть и узнать вдвое больше. Это, конечно, правда, но только теоретически. Все пляжи в Чивитанове похожи друг на друга, как могут быть похожи только пляжи; даже между двумя каплями воды гораздо больше различий – если, конечно, внимательно посмотреть. И все отели похожи, как…

– Как могут быть похожи только курортные отели? – подсказал я.

– Схватываете на лету. И рестораны у нас совершенно одинаковые, разве что здесь, где мы с вами сидим, кофе чуть получше, чем в прочих, и винная карта побогаче. Поэтому и народу здесь больше.

– Я так и подумал.

– Ну вот. Поэтому сестрички Норруа ходят сюда по очереди, чтобы все было по-честному.

– Но они могли бы просто ездить на разные курорты, это гораздо интересней, – я уже полностью включился в игру.

– Вот это вряд ли. Видите ли, Чивитанова – единственный европейский курорт, где ветры могут спокойно отдохнуть среди своих. Поодиночке они, конечно, появляются где угодно, никто им не указ. Но все вместе – только здесь.

– Почему это?

– Равновесие, – туманно заметила моя собеседница. – Все из-за равновесия.

– Не понимаю, – огорчился я. – Что за равновесие?

– Самое обычное. Равновесие мира. Видите ли, ветер, на время принявший форму человека – явление довольно обычное, но только с точки зрения самого ветра. Люди так не считают. Им кажется, это нечто невозможное. Даже вы сейчас совершенно уверены, будто я развлекаю вас фантастическими историями, что уж говорить о других.

Я хотел было не то возразить, не то, напротив, согласиться, но поскольку так и не смог решить, что будет уместней в сложившейся ситуации, ограничился неопределенным блеянием, которое могло означать все что угодно:

– Э-э-э…

Но зеленоглазая женщина не обратила внимания на мою жалкую попытку высказаться.

– В общем, все сводится к тому, что ветер, заключенный в одно и тем более несколько человеческих тел – это так называемое «чудо». То есть, событие, вероятость которого считается стремящейся к нулевой.

– Ну, мало ли, что «считается», – нерешительно возразил я, не столько ей, сколько собственому голосу разума, который, похоже, изготовился устроить мне крайне нежелательный в присутствии посторонних скандал с пощечинами.

– Не скажите. Убежденность – великая сила, особенно когда великое множество одинаковых убеждений сливается в общий хор. Нынче чудеса все еще могут позволить себе ежедневно случаться в пустынях, где нет ни людей, ни, соответственно, их убеждений, но им следует соблюдать большую осторожность в городах. Когда чудес происходит столько, что людям становится трудно их игнорировать, нарушается равновесие между всеобщим представлением о реальности и ее актуальной картиной. Можно было бы сказать, что последствия непредсказуемы и умолкнуть с загадочным видом, но нет, они вполне предсказуемы и из знакомых вам природных явлений больше всего похожи на наводнение, только из берегов выходит не река и не море… Но какой смысл ветру превращаться в человека в пустыне? Человеком интересно побыть только среди других людей, по крайней мере, так им кажется. Понятно, что одно-единственное чудо равновесия не нарушит, особенно если о нем никто не догадывается, поэтому поодиночке, на своей территории эти красавцы вытворяют, что бог на душу положит – и людьми прикидываются ради возможности сходить на танцы, и птицами по лесам летают, и ящерицами на солнце греются, словом, как только не развлекаются. Вон, Рыжий Биз[63] вообще детские книжки пишет и, как мне рассказывали, преотличные – от ребят с суровым нравом, вроде него, такого обычно не ждут.

– Детские книжки? – Зачем-то переспросил я. Лишь бы не молчать.

Она только плечами передернула – дескать, не отвлекайся на пустяки. И продолжила.

– Проблемы начинаются, когда ветрам приходит блажь собраться вместе. Естественное желание: каждому хочется время от времени отдохнуть среди своих. А на отдыхе ветры предпочитают выглядеть как люди – и не потому что человеческое тело так уж совершенно, вовсе нет, просто им кажется, что оно идеально подходит для праздости, и, пожалуй, ни для чего другого.