Больше, чем что-либо на свете

Северга была внутренне готова к этому, но сердце всё равно облилось леденящей тоской.

– Твоя мать была виновна – как в подготовке переворота, так и в попытке убить Рамут, – сказала она. – Я не убийца, милая, а только палач. Исполнитель приговора. Я не нуждаюсь в твоём прощении, потому что неправой себя не чувствую. Я поступила так, как считала справедливым. А как со всем этим быть дальше... Решать тебе. Я приму любой твой выбор.

Выбора пришлось ждать весь день: не в силах оставаться дома, Северга отправилась на службу раньше на полчаса. Душа, смиряясь с потерей Темани, превращалась в глыбу льда; впрочем, самое главное сокровище оставалось с ней, пусть и далёкое, и не всегда досягаемое. Северга была рада есть из его рук плоды медового дерева, задыхаться в судорожно-пылких объятиях и тонуть в чистой глубине синих глаз.

Дом встретил её привычным звоном, вешалка приняла вещи.

«Госпожа Северга, госпожа Темань заболела. Я вызвал к ней врача. Госпожа врач нас посетила и оставила руководство по уходу за больной».

Болезни были редким явлением у навиев, и врачи в основном занимались родовспоможением и оказывали помощь при тяжёлых телесных повреждениях: пришивали назад отделённые части тела, обрабатывали обширные раны. Северга поспешила в спальню, где и нашла Темань сжавшейся под одеялом в комочек. Супругу тряс страшный озноб, глаза ввалились, окружённые мертвенными тенями, а дыхание вырывалось мелкое, дрожащее, страдальческое.

На столике у кровати лежал листок с указаниями от врача.

«Многоув. г-жа Северга!

Прибыв по вызову, я произвела осмотр твоей супруги. Мною установлено следующее: г-жу Темань сразил так называемый озноб горя; сей недуг относится к разряду душевно-телесных и возникает при глубоком горе или потрясении у лиц впечатлительных и чувствительных. Сия болезнь длится, смотря по значительности потрясения, от десяти дней до месяца и носит изнуряющее течение, истощая телесные силы. Особых лекарств от неё не существует, следует лишь кормить болящего жидкой пищей и давать тёплое и горячее питьё, тепло укрывать и поддерживать телесную чистоту. Чаще всего болящий остаётся в сознании, но в тяжких случаях может его утрачивать. Смертельные случаи редки, но бывают при особо тяжёлом течении болезни, когда силы полностью истощатся. Болящему необходим постоянный, круглосуточный уход! Настоятельно советую нанять сиделку, поскольку нет уверенности, что твоя супруга сможет сама отдавать распоряжения дому. Я, к сожалению, не смогу постоянно находиться при г-же Темани, имею возможность лишь навещать её раз в день и проверять состояние её здоровья.

С уважением,

Вудгирд, мастер врачебных наук».

Северга склонилась, касаясь пальцами жарко пылающего лба жены. У той только веки дрогнули, но глаз она не открыла. Сердце повисло мучительно тяжёлой глыбой, лицо тоже застыло каменной маской; навья коснулась губами горячих век Темани и шепнула:

– Милая, я не прошу у тебя прощения. Я поступила жестоко, но, по моему убеждению, верно. Не я, но дела твоей матушки стали источником твоей душевной боли. Я лишь осуществила наказание. Ты поправишься, сладкая. Всё будет хорошо.

С этими словами она прильнула к сухим губам Темани коротким поцелуем и поправила ей одеяло.

Супруга пребывала в состоянии бредового полузабытья. Всякий раз, когда сквозь её приоткрывшиеся веки прорезался мутный взгляд, а с губ срывался стон, Северга подходила и молча целовала её. Так прошла первая бессонная ночь.

Никакую сиделку нанимать Северга не стала. Она знала, кто мог помочь, но для этого ей требовалось перевезти больную супругу в Верхнюю Геницу. Задача предстояла не из простых. Для начала Северге пришлось отпрашиваться у начальства.

– Какая поездка? Со дня на день приказ о выступлении войск поступит, весь личный состав обязан быть на месте! – упёрся было Вертверд. – Догонять, что ли, потом своих будешь?