Больше, чем игра (СИ)

Он поставил розы в вазу, которая постоянно находилась здесь с тех пор, как Миша принес свои цветы.

- Не беспокойся, я присмотрю за сестрой, - Джино вызывающе улыбнулся, - Отправляйся на съемки рекламы шампуня, или где ты там снимаешься…

Дженсен даже не удостоил его взглядом. Он смотрел на жену.

- Я позвоню, Дэнни. Как только прилечу.

- Хорошо.

Она огладила свой кругленький животик и отвернулась к окну.

Перед уходом он зашел к врачу. Гольцман уверил его, что выбранный курс лечения быстро поставит Дэннил на ноги, и что он может спокойно ехать. Дженсен доверял ему. Признаться, он впервые столкнулся с таким чутким и отзывчивым доктором – Лайонел Гольцман действительно делал все для его жены, заботясь о ней как о родной. Эклз был уверен, что оставляет Дэннил в хороших руках.

*

Спустя двенадцать часов Дженсен был уже в Канаде. А еще через десять возобновились съемки.

Жизнь будто бы вошла в свое русло. Постоянная занятость позволяла отвлечься от той пустоты, что росла внутри Дженсена. Все будто в одночасье потеряло смысл. Жизнь напоминала теперь заезженную пластинку, зацикленную, бесконечную. Сценарий, репетиция, съемки, озвучка. И снова – сценарий, репетиция, съемки… По вечерам – пиво. По ночам – кошмары. По утрам – чувство чудовищной безнадеги. И круглыми днями – контроль над мыслями. Не думать, не помнить, не любить…

И все же он думал. Помнил. Любил. Не верилось, что Коллинз больше не появится на площадке. Казалось, что он просто на выходных. Что он вернется. Что однажды очередное безрадостное утро озарится его улыбкой, наполнится светом его сияющих голубых глаз. И холод на душе Дженсена будет побежден теплом его любви…

Сложней всего было играть с Алиссой Милано. Нет, она была замечательной актрисой, и ей удалось потрясающе воплотить образ «Кастиэля-в-женской-оболочке», но… Она была не Мишей. И фанаты приняли ее довольно холодно, что, безусловно, очень задевало актрису. Чем сильнее она старалась, тем больше негодовали зрители, привыкшие к Мише. Дженсен очень жалел девушку, но в глубине души тоже не мог мириться с заменой. Если бесхребетный «Дин», подчиняясь слову сценариста, чуть ли не вприпрыжку побежал с «Кэсси» под венец, то Дженсену просто морально тяжело было смотреть в голубые линзы актрисы и играть… играть то, что никогда и не было для него игрой. Злая насмешка судьбы, настоящий фарс.

Шло время. Дженсен перечислял деньги на лечение, пока однажды не получил ответ из больницы, что все оплачено наперед.

- Кем? – удивился Дженсен, моля, чтобы не Джино.

- Анонимным благотворителем, - ответили на том конце.

Множество мыслей пронеслось в голове Эклза. Невероятных, невозможных. Может быть…

С их последней с Мишей встречи прошло два с лишним месяца. Дженсен держался. Не звонил ему, не искал. Лишь каждую ночь заходил с телефона на его твиттер. Читал новые сообщения. Там была, в основном, бессмысленная чушь, адресованная больше его фанатам, но Дженсен все равно грустно улыбался. Просто тому, что Миша где-то есть. Фанаты слезно умоляли его вернуться, и Эклз всем сердцем желал того же. Но… Миша не отвечал никому. Как всегда. Как он умел это делать, думая, казалось, только о себе. За всех решая. Причиняя боль. Раня. Дженсен его почти ненавидел. Да как он мог решить за них, за него?!

Боль иногда выплескивалась наружу. Дженсен в такие минуты ощущал себя раненым зверем, попавшимся в ловушку. Мучительно и долго умирающим. И Дженсен метался внутри своего трейлера, загнанный в клетку собственной жизни. Бился о прутья собственных принципов. Со злости швырял на пол вещи, в ярости ударял в гулкие стены, и бессильные стоны то и дело вырывались из его горла. Он чувствовал, что сходит с ума. И тогда он шел в бар. Один. В какое-нибудь неприметное заведение на другом конце Ванкувера, чтобы уж наверняка не столкнуться с кем-то из знакомых. Там он садился куда-нибудь в угол и пил до тех пор, пока сердце не перестанет болеть, а с души хоть ненадолго смоет ясный образ голубоглазого брюнета…

В тот день наугад выбранный бар был заполнен людьми. Дженсен потоптался у входа, размышляя, не отправиться ли на поиски более подходящего места. Но сердце ныло, душу рвало на части, а на часах был первый час ночи. Выпить хотелось просто адски, и Эклз решил остаться. Тем более что у барной стойки освободилось место.

Однако Дженсен не учел, что, сидя в одиночестве за стойкой, непременно «нарвешься» на беседу с барменом.

- Что тебя тревожит, милый? – бармен-девушка, как назло, оказалась милой и отзывчивой, совсем в духе Дина Винчестера. А Дженсен уже выпил достаточно, чтобы его язык развязался.

- Жизнь, - невесело усмехнулся актер, оглаживая пальцами ребристые края стакана с виски.

- Эта тема тревожит каждого, - мягко улыбнулась девушка, - А что стряслось у тебя? Отчаяньем разит за милю, поверь.

Дженсен вздохнул и посмотрел на девушку.

- Эми, - имя он прочел на бейдже, - Почему мы не можем быть с теми, кто нам по-настоящему дорог?