Больше, чем любовь

— А в юности ты разве не готовила?

— У нас всегда был повар.

— А почему ты теперь его не держишь?

— Потому что это слишком претенциозно, дорого, да и не нужно. Я ведь мало ем.

— Понятно.

Несмотря на темноту, она заметила, как его взгляд переместился на ее плечи, затем на грудь.

— Не такая уж я худая. Если бы я не следила за тем, что ем, я бы располнела.

— А разве в юности ты не была…

— Ты хочешь спросить, жирной?

— Нет.

— Толстой?

— Нет, полной.

— Пожалуй, была полноватой. Уж очень хорошая у нас была повариха!

— Все время пекла печенье, да?

Она вспомнила печенье, которое она принесла ему прошлым вечером. Когда она уезжала на работу, оставалось еще несколько штук, но вечером их уже не было. Да, Спенсеру не приходилось следить за своим весом. Он был стройным, но мощного сложения, как и подобает мужчине.

— Да, но какое! Ее печенье было нежным и воздушным, буквально таяло во рту! — со вздохом призналась Дженна. — И еще она готовила много всякой всячины, от которой поправляешься. Я стала худеть только в колледже, когда стала приверженцем здорового питания. Я жила тогда отдельно от родителей, так что это было легко. Вкусы у меня были простые, и я готовила самые простые блюда. Не очень-то интересно готовить для себя одной. Другое дело — для двоих. — Сообразив, что он может превратно истолковать ее слова, она поспешно добавила: — Помоги, Господи, моему ребенку, если ему не понравится изысканная кухня.

Спенсер продолжал лежать и смотреть на нее. Вечерний сумрак скрадывал энергию его глаз, и ей было удивительно спокойно.

— Ребенок полюбит все, что ты ему приготовишь.

— Надеюсь.

— Ты будешь ему хорошей матерью.

— Надеюсь, — с улыбкой повторила она.

Она все еще улыбалась, когда он поднял руку и вытянул из ее волос шпильку.

— Мне нравится, когда твои волосы спадают на спину, — пояснил он, вынимая вторую шпильку.

У нее часто забилось сердце. Она хотела попросить его прекратить, но слова не шли у нее с языка. Хотела встать и вернуться в кухню, но ноги ее не слушались. Одну за другой он выдернул все шпильки, и волосы упали ей на плечи. Он стал играть с волнистыми прядями, накручивая их на пальцы, осторожно массировал ей голову, а Дженна испытывала невероятное блаженство.

— Может, мне сходить проверить креветки?

— Не надо, я хочу тебя, а не креветок.

— Меня? Сейчас?

— Иди ко мне.

Она качнулась, потеряв равновесие, и он резко потянул ее к себе. Она не успела опомниться, как оказалась почти под ним.

— Спенсер…

Он прижался к ее губам.

— Ш-ш-ш. — Рука его скользнула к вырезу ее блузки. — Ты такая соблазнительная.

— Я и не думала соблазнять тебя… — Она резко втянула в себя воздух, когда он накрыл ее грудь ладонью. — Спенсер…

— Все хорошо, милая, все хорошо. — Он массировал ее грудь поверх ткани блузки, потом начал ласкать сосок, отчего она тихо застонала. — Тебе приятно, правда?

Ей было невероятно приятно!

— Мы не можем…

— Что?

Пока она отчаянно придумывала, что сказать, он принялся ласкать другую ее грудь. Она с трудом вымолвила:

— Мы не можем делать это здесь.

— Почему? Никто нас не видит, мы здесь одни.

— Но в патио? — воскликнула она умоляюще, потому что его рука двигалась все ниже, повергая ее тело в огонь. — Это тебе не спальня.

Его рука скользнула под юбку.

— Я никогда не занимаюсь любовью в одном и том же месте. Разве я тебе не говорил?

— Нет. — Она едва не задохнулась, когда он коснулся развилки между ее бедрами. — Спенсер!

Он усмехнулся, блеснув в темноте белыми зубами:

— О да! Ты хочешь меня!

— Я хочу ребенка.

— Но сейчас ты хочешь меня. — Он убрал руку и занялся своими шортами. — Твое тело говорит об этом, так что отрицать бесполезно.

— Я даже не думала…

— Лучшие вещи в мире совершаются случайно. — Освободившись от шортов, он стал стягивать с нее брюки. — Приподнимись-ка.

Она послушалась.

— Мне неловко… здесь…

— Ничего, потом будешь довольна. — Он отбросил ее брюки в сторону и устроился у нее между ногами. — Когда у тебя появится ребенок, ты будешь со смехом вспоминать этот вечер.

— Не со смехом, а со стыдом… Спенсер!

— Вот мы идем… все глубже, глубже. — Он издал гортанный стон. — Боже, как хорошо!

— Лгунишка!

— Обхвати меня ногами, милая. Вот так. О, так лучше?

— В патио!

— Не знаю, смогу ли я делать это осторожно. Скажи, если тебе станет больно, хорошо, милая?

Дженна не слышала его, ощущая огромное наслаждение. Она крепко сжимала его бедрами, затем обхватила руками, когда почувствовала, что вся горит.

— Ты со мной? — глухо спросил он, ритмично двигая бедрами.

— Мне не следует…

— Но ты это делаешь… Боже, что это было?

— Что?

— Ты что-то сделала внутри.

— Вот так? — Она снова стиснула его мускулами.

Он издал мучительный стон и двинулся выше, отчего уже застонала она. Никогда еще ни один мужчина не доставлял ей такого наслаждения. Она чувствовала только его твердый и мощный член внутри себя и запах, который принадлежал ему, а может, им обоим. Поддаваясь его ритму, она стала двигаться с ним в унисон.

Зарывшись лицом ей в плечо, он ускорил темп. Она подняла ноги к его поясу. Она забыла обо всем на свете, когда Спенсер достиг кульминационной точки.