Больше, чем любовь

Если бы она не испытывала такого сильного желания, этот день прошел бы так же беззаботно и весело, как предыдущие. Но вместе с образом обнаженного Спенсера в ее воображении маячил его маленький самолет, направляющийся утром на юг. Если она забеременеет, у них больше не будет предлога для новой встречи. Может, его к ней и влечет, но он не хочет иметь отношения к ребенку, а она только о нем и мечтает — и теперь больше, чем прежде. Пока Спенсер будет гоняться по свету за своими приключениями, у нее будет его ребенок.

Но он еще не уехал. Она все время напоминала себе об этом — когда он брал ее за руку, улыбался ей, когда многообещающе устремлял на нее взгляд своих синих глаз. Казалось, он не замечал на себе взгляды женщин. Он заставлял Дженну чувствовать себя единственной женщиной на свете. Она впервые узнала это чувство, и потому, когда вечером они зашли пообедать в ресторан и сидели за третьей чашкой кофе, она вдруг поняла, что готова пойти с ним хоть на край света. И когда он спросил, не хочет ли она вернуться в отель, она, не доверяя своему голосу, только кивнула.

Они вошли в номер, сначала она, потом он. Потом, подойдя к ней сзади, он обнял ее.

— Дженна?

Закрыв глаза, она откинулась назад, на него.

Да?

— Я хочу тебя.

К ее бесконечному облегчению, это было заметно.

— Ты мог иметь меня вчера ночью.

— Да, но мне хотелось подождать. Я хотел, чтобы у тебя тоже появилось желание.

Она обхватила его за талию и тихо сказала:

— Оно появилось.

— А ты сделаешь кое-что для меня?

— Смотря что это.

— Я хочу, чтобы ты оставила рубашку в ванной. Я не стану включать свет, если так тебе будет удобнее, но я хочу чувствовать все твое тело.

Двумя днями раньше Дженна наотрез отказалась бы, но тогда она ещё не знала такого острого желания. Стыдливость — естественное чувство женщины, но она мешает получить удовлетворение, которого она ждала от Спенсера. Он был ее любовником. Да, любовником. Больше она не могла этого отрицать. Он хотел видеть ее обнаженной, она сама этого хотела.

— Хорошо.

И он резко вздохнул:

— Правда?

— Правда.

Повернув к себе, он поцеловал ее так нежно, что она могла бы расплакаться, если бы не хотела его так сильно. Желание жгло ее изнутри, сжигало. Вот что он сделал с ней.

Она держалась за воротник его рубашки, когда он поднял голову.

— А ты тоже разденешься?

— Я всегда раздеваюсь.

— Нет, когда я разденусь, одновременно?

— Если хочешь.

— Очень хочу.

Он снова поцеловал ее и начал расстегивать рубашку. Она сбросила туфли и расстегнула ремешок. Потом сняла бриджи. Спенсер расстегивал джинсы, но не отрывал от нее взгляда, и, хотя в комнате было темно, ей казалось, что он видит абсолютно все. Раньше это ее смутило бы, и она все ждала, что к ней вернется стыдливость, но нет, этого не произошло. Ночь была полна чувственности и будто говорила ей, что она все делает правильно. Поэтому она стянула с себя рубашку через голову, отбросила ее в сторону, затем так же поступила с лифчиком и трусиками. Когда она подняла взгляд на Спенсера, он стоял в темноте, такой же возбужденный и обнаженный, как и она.

— Иди ко мне, — тихо позвал он.

Она подошла к нему, бесшумно шагая по ковру босыми ногами, и с часто бьющимся сердцем остановилась перед ним, отчасти жалея, что сумрак скрывает его, отчасти благодарная за это. Он не двигался, и она осторожно коснулась его груди.

— Спенс?

Низким, гортанным голосом он произнес:

— Это то, чего я ждал. Касайся меня, ангел, не стесняйся. У тебя такие нежные руки!

Она нерешительно замерла. Она никогда не проявляла активности в сексе. Но касаться Спенсера казалось так же естественно, как держать его руку. Это было невероятно приятно и возбуждающе.

Рука ее дрогнула у него на груди, и она провела ладонью по его плечу. Ощущение было приятным, и она решилась сделать то же другой рукой. Потом перешла от гладкой кожи на плечах к покрытой курчавыми волосками груди, коснувшись сосков, маленьких и напряженных. Он часто задышал, и это возбудило ее. Ее пальцы легко пробежали по темной поросли, сужающейся к талии. Она положила ладони на его бедра, потом погладила низ его живота.

Он произнес ее имя, так, словно это стоило ему больших усилий. Руки ее замерли, взгляд поднялся к его лицу. Пока она пыталась прочесть его чувства, он издал еще один, придушенный стон.

— Не останавливайся, ангел мой, только не сейчас. Спускайся ниже. Я хочу, чтобы ты потрогала меня и здесь.

Дженна порадовалась, что с ним все в порядке, и продолжила свое восхитительное исследование. Она коснулась его в том месте, где он просил. И поразилась тому, какой гладкой и твердой оказалась его плоть. Она исследовала его обеими руками, пока он не издал стон, напомнивший ей, что остальная его часть все еще ждет. Обняв его, она прижалась к нему обнаженным животом.