Больше лает, чем кусает

Белаква по-утиному быстренько заковылял к выходу из бара, выскочил на улицу и понесся к вожделенной захудалой забегаловке, в которую можно было войти через бакалейную лавку. Его всосало в мгновенно закрывшуюся за ним дверь подобно тому, как соринку всасывает в свою утробу мощный пылесос. Белаква сбежал от Поэта весьма неучтивым образом. Когда Белаква чувствовал угрозу своему душевному спокойствию, он становился не просто неучтивым и бесцеремонным на манер графа де Талера[70], выведенного Стендалем, но откровенно грубым, хотя и старался сдерживать проявления грубости на людях и давать им выход в тайне ото всех. Белаква бывал застенчиво неучтив в случаях, когда кто-нибудь вызывал в нем раздражение или негодование, как это было при встрече с Шасом, и злобно груб, когда его вовлекали в ситуацию, в которую он совсем не хотел вовлекаться, однако при этом он позволял этим проявлениям грубости вырываться на свободу лишь за спиной тех, кто вводил его в такое состояние. Такова была одна из странностей Белаквы.

По пути Белаква купил у какого-то очаровательного маленького грязнули рекламный листок, внешне оформленный умело, даже изысканно. Похоже было, что рекламку кто-то издал сам, не прибегая к помощи рекламного агентства. Под мышкой у мальчишки торчало еще три-четыре листика для продажи. Драные ботинки... Что с такого возьмешь? Белаква дал ему пару монеток и картинку от сигаретной пачки, и мальчишка поскакал дальше на своих тонких и стройных, как у лошади, обляпанных грязью ногах. Белаква, усевшись на высоком табурете в центральной створке главного триптиха[71], поставил ноги на нижнюю поперечину так, что колени уперлись в край стойки (прекрасная поза для человека, который страдает слабым мочевым пузырем и имеет предрасположенность к опущению внутренностей), меланхолично попивал свое крепкое черное пиво (чтоб не вздувался живот, особо много пить он не решался) и пожирал глазами листик с чьим-то рекламным опусом.

"Женщина,— читал Белаква со все возрастающим интересом,— может быть: низкозадая, широкоталиевая, коротконогая, широкобедрая, глубокоседловинная[72], большепузая и обыкновенная. Если женщина слишком сильно зажимает большой бюст, то на спине, от затянутости лифчика, будут от лопатки к лопатке кататься складки жира. Если же корсет затягивается не туго, а слабо, то в таком случае будет сильно выступать вперед диафрагма, а это весьма некрасиво. Поэтому почему бы не делать инвестиции в дело опытного создателя и уважаемого изготовителя корсетов, который производит модели корсетов, объединяющие лифчик и собственно корсет, что позволяет иметь особо открытое декольте? Корсеты изготовляются из ткани броше, тика (плотной парусины) и эластических материалов, многократно прошиты в тех местах, на которые падает особая нагрузка при ношении, и оснащены гибкими спиральными стальными полосками. Такой корсет обеспечивает потрясающую поддержку и для диафрагмы, и для бедер. Его можно надевать под вечернее платье без спинки, без рукавов и без воротничка..."

О Любовь! О Огненная страсть! Интересно, а у того шикарного алого платья Альбы имеются все эти, упомянутые в рекламном листке, элементы? И к какой категории женщин ее можно отнести: к низкозадой, широкоталиевой или глубокоседловинной? Особо заметной талией она не обладает, нагрузок, приводящих к деформациям нижней части позвоночника, не несет... Никакой классификации она не поддается. И в корсет ее не затянуть. И вообще, она бестелесная женщина.

Лицо священника, сидевшего неподалеку, расплылось, исчезло, и вместо него появилась чья-то другая физиономия.

— А ну-ка повтори, чего ты там бормотал,— сказал рот, словно разверзлась глубокая красная рана на белой вязкой замазке.

Белаква повторил и еще многое добавил.

— Nisscht möööööööglich![73] — простонала физиономия и сгинула.

А Белакву теперь вдруг стал беспокоить вопрос, есть ли спинка у того алого платья или нет. А что если в самом деле нет? Нельзя сказать, что его одолевали сомнения в отношении того, являет ли собой такая оголенная спина привлекательное зрелище для непривлекательных глаз. Надо полагать, скапулы, то бишь лопатки, при надевании такого платья, четко очерчены, ясно выделяются и имеют и легкость, и свободу движения, как шарик подшипника в шаровой муфте. А в состоянии покоя лопатки, очевидно, напоминают лапы якоря, центральным стержнем служит хребет. Своим внутренним взором Белаква рассматривал эту спину, и зрелище это наполняло его трепетом. Теперь спина виделась ему как ирис, геральдическая лилия, лопатковидный лист с расходящимися под углом сегментами, подобно крыльям бабочки, сидящей на цветке и сосущей нектар. А воображение побежало дальше — возник образ обелиска. Потом костыль, боль и смерть, упокоение в смерти, птица, распятая на стене... Плоть и кости, обмотанные алой материей, самая сердцевина вымытой плоти, задрапированная в алое...