Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

— Всё нормально, кроме одного. Выехать нужно немедленно. Все указания и инструкции получу на месте. А вы, товарищ генерал, — Балезин улыбнулся, — должны обеспечить мне сопровождение.

— Знаю уже. Бери хоть целый взвод.

Через час трофейный опель мчался по добротному немецкому автобану, унося Балезина, шофёра и двух офицеров сопровождения к месту, указанному в предписании. Так полковник Алексей Балезин невольно продлил своё пребывание в поверженном Рейхе, попав в специальную группу, которая занималась вывозом из Германии оборудования и людей, имевших отношение к созданию атомного оружия. Большая группа, руководимая заместителем наркома Завенягиным, состояла не только из учёных, инженеров и организаторов производства. В неё, естественно, вошли представители спецслужб и армии. Начальник службы внешней разведки НКГБ СССР Павел Михайлович Фитин, принимавший участие совместно с Берией в создании и комплектовании такой группы, конечно же, не мог не вспомнить о Балезине, занимавшемся ранее заводом в Рьюкане, где немцы производили тяжёлую воду, и отлично владеющим многими иностранными языками. И что особенно важно, Балезин был профессиональным разведчиком.

Возвращение домой пришлось отложить на несколько месяцев.

* * *

Неужели всё? Алексей поднялся в тамбур вагона. Неужели он едет домой?

Замелькали европейские пейзажи, сначала Австрии, потом Чехословакии. Чистые домики, ухоженные дорожки улиц, гладкие, без выбоин ленты шоссе. Здесь, в отличие от Германии, разрушений почти не было. И ещё: начало декабря, а снега не видать — не то что в России.

Получив приказ прибыть в состав группы, Балезин едва скрывал раздражение — уж больно хотелось домой. Но после того как он узнал, чем будет заниматься группа, раздражение быстро исчезло. Дело было крайне нужное. В СССР, вдогонку Соединённым Штатам Америки, уже велась работа над атомной бомбой. Но тяжелейшая война сделала своё дело: не хватало сырья, лабораторного оборудования, производственных мощностей. Существенную помощь могли оказать немецкие специалисты — те, что остались в советской зоне оккупации.

Большая группа Завенягина разделилась на несколько небольших групп. Первое время Балезин как человек, знакомый с физикой и в совершенстве говорящий по-немецки, переводил для советских физиков материалы и отчёты по лабораторным исследованиям, проведённым в институте Кайзера Вильгельма, в Берлинском и Венском университетах, в лабораториях Лейпцига и Дрездена. Затем переключился на работу по привлечению немецких учёных для реализации советского атомного проекта. И, надо сказать, эта работа была очень и очень непростой. Далеко не все немецкие специалисты желали покинуть свою, пусть разрушенную страну. Приходилось долго уговаривать, настаивать, давать определённые гарантии, ведь немцам пришлось бы забирать и своих сотрудников, и свои семьи. Но были и добровольцы, особенно те, у которых близкие погибли под американскими и английскими бомбами. Надо отдать должное: корифеи немецкой науки работали на совесть. После успешного испытания первой советской атомной бомбы 29 августа 1949 года многие учёные-атомщики из Германии получили высшие советские правительственные награды.

К началу 1946 года из Германии в СССР было вывезено 70 человек, включая 3 профессоров, 17 докторов, 10 инженеров. Естественно, с таким количеством специалистов работал не один Балезин. Но все 12 человек, которых он агитировал, в итоге дали согласие на переезд. Все они запомнились ему, особенно один. Жаль только, что встреча с ним завершилась лишь пятиминутным собеседованием и уточнением ряда деталей. Дело в том, что Макс Фольмер уже дал согласие на работу в СССР, но как специалист рекомендовал ещё и Байерля — конструктора оборудования для производства тяжёлой воды.

Алексей незаметно всматривался в лицо сидевшего напротив Фольмера — оно походило на то, которое он запомнил с фотографии, тайно сделанной на разрушенном заводе в Рьюкане. На той фотографии был и Байерль, но Алексей его помнил не так хорошо, как Фольмера. Прощаясь, Макс Фольмер на минуту задержался в дверях и, обернувшись, робко спросил:

— Простите, мы с вами нигде раньше не встречались?

«Вы со мной — нет, я с вами — да», — хотелось сказать Балезину в ответ, но он, конечно же, промолчал, отрицательно качнув головой.

Позже, спустя тринадцать лет, когда Балезин в составе делегации ветеранов войны посетит ГДР, они снова встретятся. На торжественном приёме будет и президент Академии наук ГДР Макс Фольмер — учёный с мировым именем, создавший, помимо всего прочего, и первую в СССР установку по производству тяжёлой воды. Вот тогда Балезин и признается Фольмеру, что впервые его увидел на фотографии, сделанной на заводе в Рьюкане.