Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

А вот другая встреча, которой так ждал Балезин, не состоялась. Игорь Петрович Солнцев… это имя Алексей забыть не мог. Его учитель, благодаря которому он пошёл на физмат Петербургского университета и который был против того, чтобы его ученик за год до окончания университета пошёл воевать, как оказалось, не эмигрировал, а стал одним из ведущих учёных-физиков СССР. Академик Солнцев тоже был включён в состав группы Завенягина, но не поехал. Накануне поездки семидесятитрёхлетнего учёного не стало.

… Смеркалось. Замелькали горы. Алексей стоял в коридоре купейного вагона и продолжал смотреть в окно. Общаться ни с кем не хотелось, отвечать на многочисленные вопросы не входило в его планы. Лучше так: спокойно в одиночестве смотреть в окно и предаваться раздумьям о пережитом и увиденном. Группа Завенягина двумя неделями раньше отправилась домой специальным самолётом, а его, Балезина, неожиданно навестил старый недруг — язва. После острого приступа пришлось лечь в госпиталь и подлечиться, а домой отправляться поездом. Их купейный вагон, в котором ехали офицеры, переполненным не был — основная масса военнослужащих уже вернулась домой. Но шуму хватало: пили, произносили тосты за Победу, за Сталина, что-то рассказывали, хохотали.

Табачный дым висел по всему вагону. Алексей был единственным человеком в штатском, и на него поглядывали с любопытством. Молодой майор-лётчик с орденами и медалями на груди, встав рядом, вежливо предупредил: «Вы бы отошли от окна… постреливают здесь…» Балезин молча, кивком головы поблагодарил майора, как бы говоря этим, что информация принята к сведению, и продолжил смотреть за окно на погружающиеся во тьму отроги гор. Вспомнился украинский городок, где он родился. Мать и отца он помнил плохо. Дядька Антон и его торговое семейство? Что-то помнится, вот только живы ли они? Сколько же лет он не был на своей малой родине? Много… не то тридцать три, не то тридцать четыре года.

А городок-то, наверное, весь разрушен… Как уехал в Петербург к тётушке, так больше в городке и не появлялся. И могилу тётушки, милой Елизаветы Юрьевны, с 1919 года не навещал. Надо, надо будет обязательно съездить и на родину, и в Питер.

А ночью действительно стреляли, и одиночными, и автоматными очередями. Бил пулемёт, рвались гранаты. Слышался звон разбитых стёкол. Потом с товарного, первого по счёту вагона поезда раздались ответные очереди, и, судя по звуку, калибром выше. Но поезд шёл без остановки.

* * *

Львов… при немцах — Лемберг. Первая остановка на советской земле. Город, основанный ещё в тринадцатом веке князем Даниилом Галицким. И вокзал старинный, просторный, с застеклённой крышей. Пассажиры вагонов не торопясь спускались на перрон, курили. Вокзалом мало кто интересовался, все разговоры касались ночного обстрела. Высоченный полковник-артиллерист, возмущаясь, перекрывал своим баритоном голоса всех: «Это что же получается: война полгода как закончилась, а по нам стреляют!» Другие высказывали примерно то же, показывая на следы от пуль и осколков — почти на каждом вагоне они были видны.

Балезин стоял невдалеке от общей массы и невольно слышал разговоры. От весёлого вагонного настроения, царившего накануне, не осталось и следа. Алексей приблизительно знал оперативную обстановку в здешних местах, знал, что в горах скрываются банды украинских националистов, но не мог представить, что те орудуют так нагло. Ладно ещё, что в первом вагоне были пулемёты…

— О чём задумался, детина? — знакомый голос пропел почти под ухом. Балезин медленно повернулся. Фёдор Ершов в форме полковника НКГБ широко улыбался, как в лучшие довоенные времена. Обнялись. Лицо Алексея тоже просветлело — это была их первая встреча после окончания войны. Балезин в поезде ни с кем не общался, и пассажиры вагона сейчас, во время остановки, с интересом наблюдали за ними.

— Слушай, Лёха, ты не держи на меня зла, — как-то неуверенно начал Фёдор. — Я тогда… ну, в Москве наговорил тебе всякой ереси…

— Да ладно, проехали, — Алексей хлопнул его по плечу. — С Победой тебя!

— И тебя!

Остановка поезда была сорок минут. Времени было достаточно, но разговор не клеился. Алексей почувствовал, что их встреча не случайна.

— Ты здесь какими судьбами? — спросил он.

Лицо Ершова вмиг стало серьёзным, чёрные цыганские глаза загадочно блеснули.

— Я приехал за тобой.

— То есть как за мной? — опешил Балезин. — Арестовать собрался?

— Не согласишься — арестую, — Ершов попытался улыбнуться, но это у него плохо получилось.

Алексей непонимающе смотрел на друга, а Фёдор с оттенком торжественности произнёс:

— Во всём Советском Союзе ни один человек не сможет нам помочь, кроме тебя!

— И в чём же будет состоять моя помощь?

— Так я тебе и сказал при всех. Поехали, узнаешь.

— Ну, так заходи в вагон, место тебе найдём.

— Шутишь всё…

И тут Алексей заметил, что за спиной Ершова вырос бравый, крепкого сложения капитан, очевидно, один из его помощников. В руке у него Алексей увидел… свой чемодан.

— В машину! — скомандовал Ершов.