Большевизм: шахматная партия с Историей

Иными словами, вместо борьбы за легальность и массовость — ориентация на конфронтацию с властью и организация политической борьбы с самодержавием. Аксельрод знал, что в планах Ленина уступка власти либералам не предусматривалась. В лучшем случае речь шла о сотрудничестве в борьбе с царизмом. Это не устраивало тех, кто смотрел на развитие событий глазами европейских социал-демократов, подобно Мартынову, который на двадцать первом заседании съезда заявил следующее: «Не подлежит сомнению, что мы в отношении к либералам расходимся в двух существенных пунктах со старыми народниками: во-первых, мы не боимся буржуазной конституции, а, напротив, считаем ее огромным и неизбежным шагом вперед; во-вторых, мы не игнорируем силы либералов, потому что мы видим в них представителей известных слоев буржуазии, которая будет неизбежно господствовать в освобожденной России»[154].

Параграф 1 Устава в ленинской формулировке заранее противопоставлял социал-демократическую партию не только самодержавию, но и будущей предполагаемой власти буржуазии — вот на что не обратили внимание многие делегаты съезда, но хорошо понял и попытался об этом сказать П.Б. Аксельрод. Строгая централизация партийных структур противоречила демократии (понимаемой в европейском духе), которой еще только предстояло утвердиться. Однако следует подчеркнуть, что далеко не все, голосовавшие против ленинской формулировки, видели в ней то, что увидел Аксельрод. Кое-кто просто исходил из удобства или неудобства столь жесткого подхода к членству в партии с точки зрения практической работы. Однако дальнейшее развитие событий, а именно выборы редакторов «Искры», углубили возникшие разногласия. Свою роль, разумеется, сыграли и межличностные отношения, причем отнюдь не только конфликт между Мартовым и Лениным, но и не устраивающая Мартова позиция Плеханова, а именно — поддержка им Ленина в вопросе максимальной централизации партии.

Внимательный анализ текстов протоколов съезда приводит к выводу, что к размежеванию (или даже изоляции Ленина в руководстве) стремился сам Мартов. То, что съезд отверг предложение утвердить редакцию «Искры» в прежнем составе, во многом было следствием случайного стечения обстоятельств, в силу того, что состав участников съезда все время менялся. Уход со съезда представителей заграничного Союза русских социал- демократов, а затем и представителей Бунда лишил сторонников Мартова большинства, но если бы был найден компромисс по федералистскому проекту Бунда, соотношение сил было бы другим, соответственно другими были бы и решения съезда.

Ленин, несомненно, стремился к лидерству в российской социал-демократии, но признавал авторитет Плеханова и всю линию поведения на съезде строил «под Плеханова». Менее всего в тот момент он был заинтересован в расколе. Все дальнейшее поведение Ленина: попытка объясниться с Мартовым, письмо к А.Н. Потресову в стремлении найти компромисс и многое другое — все это свидетельствует о его явном желании избежать раскола. Однако Мартов и его окружение сознательно шли на углубление конфликта.

Занятая ими позиция непризнания новых центральных органов партии и бойкот принимаемых ими решений была рассчитана именно на выдавливание Ленина и его сторонников из руководства РСДРП. До второго съезда Заграничной лиги русской революционной социал-демократии (вторая половина октября 1903 года) Ленин сохранял надежду на примирение с Мартовым. Идейные разногласия, как в тот момент казалось многим, не носили еще столь принципиального характера. Об этом говорит хотя бы тот факт, что многие делегаты партийного съезда сочли уместным голосовать сразу за две резолюции об отношении социал-демократии к либералам (более жесткую Плеханова и более мягкую Потресова), не обратив внимания на их внутреннее противоречие. Четкой теоретической платформы российской социал-демократии еще не было — откуда тогда взяться идейному расколу?