Большевизм: шахматная партия с Историей

Из текста письма ясно видно, что Плеханов еще примерно за 10 дней до проведенной им кооптации переходит на антиленинские позиции, мотивируя это «якобинством» Ленина. Однако делается это за спиной Ленина, что вполне соответствовало «моральным» нормам верхушки РСДРП. Разумеется, нельзя сводить всех российских эсдеков к одному знаменателю, среди них попадались люди вполне порядочные со всех точек зрения, но все же следует признать определенный нравственный релятивизм значительной части русских революционеров. Ленину приходилось убеждаться в этом не раз, отсюда, в частности, и его знаменитое презрение к интеллигенции, любящей высокие слова, но не чурающейся низменных поступков.

8 ноября ЦК кооптирует в свой состав Ленина и Гальперина. Ленин вызывает письмом в Швейцарию члена ЦК Кржижановского. 12 ноября четыре члена ЦК — Ленин, Кржижановский, Ленгник и Гальперин составляют ультиматум представителям меньшинства по поводу установления мира в партии.

Воспользовавшись тем, что пункт 1 ультиматума содержал согласие на кооптацию «четверки», Плеханов 13 ноября восстанавливает старую редакцию (без Ленина). После этого сам ультиматум теряет всякий смысл.

14 ноября Ленин вносит в ЦК протест против кооптации старых редакторов «Искры», а 16 ноября входит в Совет партии от ЦК. Поведение Ленина вполне объяснимо, если принять во внимание ту странность в его характере, которую отметил в своих воспоминаниях Лепе- шинский: «он (Ленин. — А. Б.), несмотря на свою решительность и революционность, чрезвычайно уважительно относится к конституционному методу решения спорных вопросов. «Такой-то съезд постановил…» «По такому-то вопросу резолюция съезда гласит то-то…» «Устав партии требует от нас того-то и того-то…»[155]. Поведение Плеханова Ленин счел изменой не только и не столько по отношению к себе, сколько по отношению к постановлениям съезда. Однако рвать с Плехановым, идти против Плеханова — Ленин был не готов психологически. Оптимальным вариантом в этой ситуации ему представлялся созыв нового съезда партии, о чем он заявляет уже 27 ноября.

Ленин рассчитывал в этом вопросе на поддержку ЦК. Однако Носков, Кржижановский, Гальперин, Гусаров и Красин видели за произошедшим расколом чисто психологические мотивы (борьба за лидерство и влияние). Пока Плеханов был с Лениным, они поддерживали последнего. Переход Плеханова на сторону «меньшинства» казался им вынужденным шагом к примирению внутри партии, и этого же они ожидали от Ленина. Лишь три члена ЦК полностью поддержали позицию Ленина — это были Ленгник, Землячка и М.М. Эссен. Поэтому, когда Ленин и Ленгник в январе 1904 года подняли на заседании Совета партии вопрос о созыве нового съезда — должной поддержки от ЦК они не получили. Мотивация большинства членов ЦК была предельно простой: съезд приведет к расколу партии.

М.Н. Лядов, приехавший в Женеву из Германии в феврале 1904 года, описывает сложившуюся к этому времени ситуацию следующим образом: «На Владимира Ильича очень подействовал разрыв с Плехановым, которого он ценил очень высоко. Насколько он был бодр и полон решимости вскоре после съезда, настолько сейчас у него проглядывала неуверенность в будущем. Главное, его смущало то обстоятельство, что среди нас, его ближайших сотрудников, не было литературных сил, какими были богаты меньшевики. Сам Ильич в это время весь ушел в писание «Шаг вперед, два шага назад»… Всех большевиков тогда в Женеве вряд ли можно было бы насчитать десятка три»[156].

Ленин к этому времени оказывается в изоляции в Совете партии (и даже демонстративно на время слагает с себя полномочия члена Совета), одновременно все более и более он теряет контроль над ЦК. Ему просто жизненно необходимо доказать и российским, и западноевропейским социал-демократам принципиальный характер расхождений в силу скрытого оппортунизма Мартова и его сторонников. Но поскольку теоретическая борьба как таковая ни до съезда, ни после съезда не афишировалась (все — на намеках, расстановке акцентов, полутонах), то сделать это было непросто.

В мемуарах Лепешинского имеется указание на ценнейшее признание в этом самого Ленина, сделанное своим соратникам весной 1904 года: «Но поймите же, поймите, товарищи, что это за мучение! Когда я писал свое «Что делать?» — я с головой окунался в эту работу. Я испытал радостное чувство творчества. Я знал, с какими теоретическими ошибками противников имею дело, как нужно подойти к этим ошибкам, в чем суть нашего расхождения.

А теперь — черт знает что такое… Принципиальных разногласий я не улавливаю… А все время ловить на мелких мошеннических проделках мысли — ты, мол, просто лгунишка, а ты интриганишка, скандалист, склочник — как себе хотите, а это очень невеселое занятие…»[157]