Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

Крейг потянулся за пультом, а Лютенс подошёл к выходящему в небольшой внутренний дворик окну, приоткрыл створку и закурил, не спросив разрешения. Какая теперь, к чёрту, субординация? У него ещё раз смотреть то, что сейчас появится на экране, не было ни желания, ни необходимости. И так всё запомнил почти дословно. Русский язык Лерой знал наверняка лучше напыщенного бостонца, легко управлялся со всеми его современными нюансами и неологизмами и говорил без малейшего намёка на акцент. Не зря говорят, что из всех европейцев по-настоящему овладеть русским могут только немцы. И в дикторах центрального ТВ Лютенс был бы на месте, и где-нибудь на лесоповале. А то, что безбожно коверкал язык «на людях», так не зря в его родном Техасе говорят: «Умеешь считать до десяти — остановись на семи».

Пока посол смотрел и слушал непрерывно повторяемое на всех каналах «Обращение» российского Президента, сопровождаемое теперь ещё и хроникальными съёмками на улицах Москвы, Лютенс докурил одну сигарету и тут же сунул в рот следующую. Карьера, будем считать, кончена. Нормальная, плавно восходящая, без сверхусилий и нервотрёпки карьера. Чем придётся заниматься теперь — не скажет и китайский гадальщик по рисункам на панцире черепахи. Скучно не будет, здесь можно поручиться, но в транду, как говорят эти проклятые русские, такое веселье!

— Если я правильно понял, вы проиграли по-крупному, — выключив полутораметровый плазменный экран и откинувшись в кресле, почти без интонаций сказал посол.

— Не я — мы! Мы все проиграли! И Америка, и весь «свободный мир»! И вы не представляете, насколько крупно на самом деле!

— Ну отчего же? Воображением меня Бог не обделил. Да вы присаживайтесь, Лерой. Кофе, чай?

— А водка у вас есть?

— Водка? Ах да. Всё правильно, мы же пока в России. Здесь по такому поводу — только водка…

Посол достал из симметрично сейфу встроенного в шкаф-купе холодильника бутылку обычной кристалловской за триста рублей (не к чему шиковать без реального смысла).

— Вам гранёный стакан или всё же рюмки?

— Гранёного у вас всё равно нет…

— Отчего же? — С видом фокусника посол извлёк вслед за бутылкой два самых натуральных, нигде в мире больше не встречающихся стакана. — Форма должна соответствовать содержанию, здесь с диалектическим материализмом не поспоришь. По сто? Увы, огурца или сала с чёрным хлебом нет. Вы явились слишком внезапно. Вот крекеры, плавленый сыр…

Лютенс махнул рукой. Мол, не имеет никакого значения.

Дипломаты выпили.

— А теперь скажите, Лерой, что, собственно, произошло? Меня, как посла, ваши игры формально не касаются, внутренние коллизии в стране пребывания — тоже. Я, разумеется, должен их отслеживать, выявлять тенденции… Как гражданин и патриот США, я, не извольте сомневаться, озабочен: происшедшее никаким образом не улучшает нашего международного геостратегического положения. Америка может жить спокойно только в случае, если она сильнее трёх следующих за ней держав в любой их коалиции. Так вы считаете, что вследствие случившегося Россия получит… Что? Силы и право оспаривать наше место и нашу роль в мире? Очень в этом сомневаюсь. Или вас волнует проигрыш всего лишь очередного, вашего личного гейма?

Вопреки обычаям своего круга, Крейг почти вызывающе предпочитал теннис гольфу.

— Придётся вам кое-что объяснить, Алисон…

Окончательно отринув субординацию, разведчик стал обращаться к послу по имени. Звучало это почти так же, как если бы здесь, в России, майор самовольно перешёл на «ты» с генералом.

— Я знаю, что вы полностью в курсе готовившейся при нашем самом активном участии смены правящего режима в этой стране. Вы работали по своим каналам, я по своим. Вам выделялись средства по линии Госдепартамента на «продвижение демократии» в России. Вы их успешно осваивали, как здесь говорят. Вы регулярно встречались с представителями «несистемной оппозиции», платили наличными, когда считали это нужным, делали соответствующие представления российскому МИДу по всем значимым фактам нарушений «прав человека», вообще действий, идущих вразрез с нашими желаниями и предпочтениями… «Жизненными интересами США».

— Допустим, и что из того?

— Вы при этом категорически не хотели сотрудничать со мной и с моим предшественником, заявляя, что не во всём разделяете наши методы и подходы…

— Я их и сейчас не разделяю. И в какой-то мере даже рад столь наглядному подтверждению моей правоты. Думаете, я не знаю, какие доносы вы слали за моей спиной в Госдеп и своему директору? Что, почти не стесняясь, говорили тем, кого считали своими единомышленниками. Поэтому на сочувствие не рассчитывайте, Лерой.