Большие чемпионы

28 января 1974 года состоялся матч-реванш Мохаммеда Али и Джо Фрезера. Бой двух битых экс-чемпионов вызвал лишь тень того интереса, что бой двух небитых чемпионов почти три года назад. Однако поединок получился на славу. Начало боя было за Али, а во втором раунде вообще произошел очень странный эпизод, который, возможно, изменил ход встречи. Секунд за 30 до гонга Мохаммед начал мощную затяжную атаку, которую неожиданно прервал рефери, решивший, что раунд уже закончился. Фрезер был на грани как минимум нокдауна, а возможно, и нокаута, как, кстати, решил и комментатор. Рефери достаточно быстро осознал свою ошибку и продолжил бой, но момент был упущен: Джо успел перевести дух и протянул оставшиеся до конца раунда 10—15 секунд.

Фрезер продолжал атаковать, а Али старался эти атаки перехватывать. В девятом раунде для Мохаммеда наступил критический момент: теперь уже он был на грани нокаута, но сумел выйти из этого состояния и выиграл концовку боя. В результате все трое судей по окончании последнего, двенадцатого, раунда отдали ему победу.

Эта встреча давала Али право драться с чемпионом мира Джорджем Форменом. Многие, правда, тогда полагали, что Али и Фрезеру следовало бы драться за право не встречаться с Форменом. Через два месяца после своего второго боя с Фрезером, 26 марта 1974 года, Мохаммед Али стал свидетелем того, как Формен едва не убил его старого знакомого Кена Нортона, и даже он не смог скрыть своего потрясения увиденным.

Слава Формена, крепко замешанная на ужасе, после этого взлетела до небес. Его стали бояться даже больше, чем Санни Листона, с которым его постоянно сравнивали, причем далеко не в пользу уже покойного Санни. В конце концов Формен сумел сделать с пуленепробиваемым Фрезером то, что Листон с Паттерсоном, который только в титульных боях в общей сложности 17 раз побывал в нокдауне.

Вообще в то время много занимались сравнениями, например такими. Али по два раза встречался с Фрезером и Нортоном и в обоих случаях проиграл первый бой и с огромным трудом выиграл второй. Формен не победил, даже не нокаутировал, а просто уничтожил обоих за два раунда. Все серьезные поклонники бокса знают, как обманчивы бывают такие сравнения, но в данном случае они казались действительно уместными. И чем неотвратимее становился бой Формен — Али, тем меньшими виделись шансы Мохаммеда в этом поединке.

Бой действительно становился неизбежным. После победы над Фрезером Али возглавил претендентский рейтинг. К тому же он был чуть ли не единственным, кто хотя бы на словах не боялся Формена и готов был с ним встретиться.

Организация такого грандиозного боя заняла много времени. Формен получил на тренировке мелкое рассечение, из-за которого встречу пришлось чуть-чуть отложить. Но она наконец состоялась. Это произошло 30 октября 1974 года в Африке, в столице Заира Киншасе. Промоутеры, скрываясь от налогов, забирались все дальше и дальше. Однако многие увидели в месте события глубокий символический смысл: негр всея земли должен был защищать свою расу в центре Африки. То, что его противник в данном случае тоже негр, ничего не меняло. Это был верноподданный ставленник белых. Формена, который выглядел тогда сущим воплощением спеси, такое положение вещей даже забавляло. «Что этот полукровка так носится со своим цветом кожи? Я в два раза чернее его», — сказал он как-то и попал в самую точку. Али ведь, в сущности, мулат, а не неф, и его белые корни, которые он всегда игнорировал, легко прослеживаются. Его родственники нашлись, в частности, в Ирландии. Однако это тогда никого не волновало. Али давно стал олицетворением сразу двух Америк, интересы которых тогда часто пересекались, Америки черной, и Америки прогрессивной, то есть левой и левацкой.

Сейчас иногда странно читать того же Нормана Мейлера, написавшего прекрасную книгу о бое Али — Формен. То, что Мохаммед где-то между делом обозвал кого-то «грязным христианином», вызывает скрытую, но явную симпатию автора. Правда, Али потом извинялся, но Мейлер, вне всяких сомнений, простил бы его и без этого. А вот что юный Формен не смог стать уличным грабителем, ибо многим его жертвам удавалось легко его разжалобить, так что он тут же все возвращал и убегал, вызывает у писателя, отнюдь не апологета насилия, лишь насмешку. И его позиция была тогда достаточно типична для очень многих американцев и особенно для людей, составлявших цвет нации. В общественном сознании американцев происходила революция, и, как всякая революция, она крушила все без разбора. Еще не существовало понятия «политкор-ректность», но уже родились все ее издержки. Наступила эпоха покаяния за многие века черного рабства и за столетие расовой дискриминации. И как всегда бывает в случаях национального покаяния — каялись совсем не те, кто грешил, а те, кто каялись, не знали никакого удержу.