Большие надежды (без указания переводчика)

Сестра моя была некрасива собой, и я полагалъ, что, должно-быть, она и жениться на себ заставила Джо рукою. Джо былъ молодецъ и, лицо его окаймляли пышные, блокурые локоны, а неопредленно-голубой цвтъ его глазъ, казалось, сливался съ снжною близною блка. Вообще, онъ былъ отличнаго нрава человкъ, добрый, кроткій, сговорчивой, простой, но, съ тмъ вмст, прекрасной малой, нчто въ род Геркулеса и по физической сил, и по нравственной слабости.

Сестра моя, брюнетка съ черными глазами и волосами, имла кожу до того красную, что я часто думалъ, не моется ли она, вмсто мыла, мускатнымъ орхомъ. Она была высока ростомъ, очень-костлява и почти-постоянно носила толстый передникъ, завязанный сзади; онъ кончался спереди жосткимъ нагрудникомъ, въ которомъ натыканы были иголки и булавки. Она считала высокою добродтелью носить этотъ передникъ, а Джо постоянно укоряла имъ. Я, однако, не вижу причины, почему ей необходимо было его носить, или, если ужь она его носила, то отчего не снимала его по цлымъ днямъ?

Кузница Джо примыкала къ нашему дому, деревянному, какъ большая часть домовъ въ нашей сторон въ т времена. Когда я прибжалъ домой съ кладбища, кузница была заперта и Джо сидлъ одинъ-одинехонекъ въ кухн. Мы съ Джо одинаково страдали отъ ига моей сестры, и потому жили душа въ душу. Не усплъ я открыть двери, какъ Джо крикнулъ мн:

— Мистрисъ Джо уже разъ двнадцать выходила тебя искать, Пипъ. Она и теперь затмъ же вышла.

— Не-уже-ли?

— Да, Пипъ, сказалъ Джо:- и, что хуже всего, она взяла съ собою хлопушку.

При этомъ страшномъ извстіи, я схватился за единственную пуговицу, оставшуюся на моей жилетк, и вперилъ отчаянный взоръ на огонь. Хлопушкой мы называли камышъ, съ тоненькимъ навощеннымъ кончикомъ, совершенно-сглаженнымъ отъ частаго прикосновенія съ моимъ тломъ.

— Она садилась, продолжалъ Джо: — и снова вставала. Наконецъ, она вышла изъ себя и схватила хлопушку. Вотъ что! Джо медленно началъ мшать уголья ломомъ подъ нижнею перекладинкою. — Слышь, Пипъ, она вышла изъ себя.

— А давно она вышла, Джо? спросилъ я.

Съ Джо я обходился всегда, какъ съ большимъ ребенкомъ, равнымъ мн во всхъ отношеніяхъ.

— Ну, сказалъ Джо, взглянувъ на старинные часы: — она вышла изъ себя, вотъ, ужь минутъ пять будетъ Пипъ. Слышь, она идетъ. Спрячься за дверь, старый дружище.

Я послушался его совта. Сестра моя, войдя, настежь распахнула дверь и, замтивъ, что она не отворяется какъ слдуетъ, тотчасъ же догадалась о причин и, не говоря дурнаго слова, начала работать хлопушкою. Она кончила тмъ, что бросила меня на Джо, который радъ былъ всегда защитить меня, и потому, спокойно пихнувъ меня подъ навсъ камина, онъ заслонилъ меня своею огромною ногою.

— Гд ты шатался, обезьяна ты этакая? кричала мистрисъ Джо, топая ногами. — Сейчасъ говори, что ты длалъ все это время. Вишь, вздумалъ пугать меня! А то смотри, я тебя вытащу изъ угла, будь тамъ съ полсотни Пиповъ и полтысячи Гарджери.

— Я только ходилъ на кладбище, сказалъ я, сидя на стул и продолжая плакать и тереть рукою свое бдное тло.

— На кладбище! повторила сестра. — Еслибъ не я, давно бъ ты тамъ былъ. Кто тебя вскормилъ отъ руки — а?

— Вы, отвчалъ я.

— А зачмъ я это сдлала — а? воскликнула сестра.

— Не знаю, прохныкалъ я.

— И я не знаю, продолжала мистрисъ Джо. — Знаю только, что въ другой разъ этого не сдлаю. Справедливо могу сказать, что передника съ себя не снимала съ-тхъ-поръ, какъ ты родился. Довольно-скверно уже быть женою кузнеца (да еще Гарджери), а тутъ еще будь теб матерью?

Разнородныя мысли толпились въ моей голов, пока я смотрлъ на огонь. Я начиналъ вспоминать и колодника на болот, и таинственнаго молодчика, и общаніе обокрасть тхъ, кто пріютилъ меня; мн показалось, что даже красные угли смотрли на меня съ укоризною.

— А! сказала мистрисъ Джо, ставя на мсто орудіе пытки. — На кладбище, въ-самомъ-дл! Конечно, кому, какъ не вамъ упоминать о кладбищ. (Хотя, замчу въ скобкахъ, Джо вовсе не упоминалъ о немъ.) Въ одинъ прекрасный день свезете меня на кладбище. Вотъ ужь будетъ парочка безъ меня!

Мистрисъ Джо начала приготовлять чай, а Джо нагнулся ко мн и какъ-будто обсуждалъ, какую именно парочку мы бы составили при столь-несчастномъ обстоятельств. Посл этого онъ молча расправлялъ свои кудри и бакенбарды, — слдя глазами за всми движеніями моей сестры, что онъ всегда длалъ въ подобныхъ случаяхъ.