Большие Надежды (СИ)

— Город — инструмент, созданный для защиты. Он не может убивать. Это вы извратили его своими ложными постулатами. Вы сделали из убежища тюрьму, в которой властвуете единолично. Я не хочу такого.

— А чего же ты хочешь? Ты и беглые сепаратисты, которым давным-давно место в камерах переработки. И не говори мне, что веришь в светлые идеалы Стивена Джонса. Он предал самое святое — Город, а значит, легко предаст и всех вас.

— Вы пытаетесь воззвать к моему разуму?

— К добродетели, — осклабился Канцлер, и Флор криво улыбнулась в ответ.

— Любимое слово подонков, — пробормотала она.

— Что, прости?

— Добродетель. Мораль. Нравственность. Честность. Равенство. Правила, — медленно проговорила она, подходя почти вплотную к решётке. — Каждый из вас взывает именно к этому. Вы лицемерно насаживаете подобные этим слова, словно бусины, на свои речи, прикрывая ими гнилые нити, из которых сшито ваше нутро. Стивену хотя бы хватает мужества открыто говорить о своих целях.

Канцлер криво улыбнулся, но взгляд его оставался холодным, и Флор поёжилась. Однако следующие его слова едва не вынудили расхохотаться.

— Ты довольно бодро говоришь для измученной заключённой.

— Просто я ничего не жду, — прошептала Флор. — А когда нечего ждать, то бессмысленно экономить силы.

— А смерти? Смерти ты тоже не ждёшь? — с любопытством спросил Канцлер. Кажется, он был действительно заинтересован.

— Я уже мертва, — пожала она плечами. — «Тифон» и правда работает.

— Ах, ты знаешь и о нём.

Флор не ответила. К чему плодить очевидные реплики? Так что она прикрыла глаза и почувствовала, как дрожат от слабости колени. Её качнуло, плечо налетело на очередные шипы, и тело дёрнулось от разряда тока. Если честно, умереть хотелось прямо сейчас, но… Послышался шелест ткани, пока Канцлер делал вокруг её клетки то ли круг почёта, то ли просто разглядывал. Наконец он проговорил:

— Ты умна. А ещё опасно дерзка. Я понимаю, почему Артур хотел сохранить тебе жизнь. Ты могла бы добиться многого.

— Разве? Я не гражданин, не женщина, даже почти не человек в ваших глазах.

— Ну, ты ещё можешь завещать свои гены науке, — весьма скабрезно ухмыльнулся Канцлер.

— Ради чего? Чтобы вы подменяли ими ущербные репликации своих генетических вырожденцев?

— А разве ты не хочешь что-то оставить после себя? Разве не это топливо для твоей личной войны… с режимом? Со мной?

— Я не воюю с вами, — покачала головой Флор. — Я вообще ни с кем не сражаюсь. Всё, что я бы хотела, — подарить Городу жизнь в любом её проявлении. Проросшее семечко. Цветок. Проклюнувшуюся среди ваших идеальных камней на площади перед Башней крошечную травинку, чтобы показать, какой должна быть жизнь. Вот это, а вовсе не кусок ДНК.

— Даже один сорняк может уничтожить целую экосистему. Общество. Тебе ли не знать, ведь поэтому мы и убиваем таких, как ты.

Флор покачала головой.

— Мир изменился. Я была за пределами Города и знаю, что ваша идеология — ложь.

— Это способ выживания!

— Разве? Смерть — это «Милосердие», — сардонически протянула она, но закашлялась и покачала головой. Сплюнув опять пошедшую из лёгких кровь, она чётко произнесла: — Чушь. Смерть — это смерть. Жизнь — это жизнь, и они не терпят подмены понятий. Но вы хотите держать Город в страхе, потому что без него от вас ничего не останется. Вы будете не нужны.

Повисло молчание, словно Канцлер обдумывал услышанное, а Флор подвинулась так близко, как только могла, и взялась за один из прутьев, не обращая внимания ни на шипы, ни на разряды.

— Вы так кичитесь идеальными генами, и так ненавидите подобных мне. А знаете почему? Потому что на самом деле вы такие же. Как бы вам ни хотелось вытравить из себя малейшее напоминание о вашей сущности, природу не обмануть. Она умнее вас, а потому вы навсегда останетесь просто людьми. Ничем большим. И именно поэтому вы трусите. Вы боитесь «человека» внутри себя самих, потому что человек не может радоваться чужим страданиям, это против нашей природы. И как бы вы ни обряжали нас в серое, ни вымарывали любые цвета, ни вырезали ген из нашего разума, это не поможет. Сострадание — основа любого существования, и вы прекрасно знаете, что в Артуре, оно сильно, как никогда. Всегда было. Как и в вас, пока вы сами не убили его в себе. Но мантия не сможет скрыть всего, Канцлер. А потому вам не спрятаться за ней, когда придёт время встретиться лицом к лицу со своим сыном. Вы ведь боитесь его…