Мир покрывают снег и тишина.Мы как на дне огромного колодца.Столь ясен свет, что можно уколотьсяо луч звезды.Высокая Лунадавным-давно стянула кольца лужрезным стеклом. Застыла меж деревьев.Забито небо сонмом темных перьев.Свет фонарей – как отсвет райских кущ.В больших снегах мы ждем больших снегов.Мир выстужен, как проходные залы.Лишь наши пальцы, теплые кристаллы,в мир излучаютвечнуюлюбовь.
* * *
У тихой непрозрачной речки,где воды распластались плоско,пасутся белые овечки,скрипит тяжелая повозка.Березу ветерком качает,внезапный дождь на землю сходит.Сын за отца не отвечаети ничегоне происходит.
* * *
Дай мне Бог понять, принять, проснутьсяи отринуть даже крохи сна,чтоб увидеть – снова тишина,и, поняв, уже не отвернуться,а рукой притронуться к плечуи шепнуть, не думая о горе:«Ты похожа на большое море,я тебя по-прежнему хочу».Засмеешься.Утро – до небес.Скажешь:«Поздно,Снег уже ложится».До зимы – одна неделя жизни.Не осталось время для чудес.
Памяти Анны Андреевны Ахматовой
В преддверье Финляндии осень похожа на пляскудождя или листьев, листвы или ветра, повсюдупечальные лужи. Как будто чугунные маскикаких-то наплывов, причастных ушедшему чуду.Кругом тишина. Только поезд промчится. Но редко.Капель удивленно гранитную статую точит.И всюду пылают такие багровые ветки,как будто бы сердце мое до сих пор кровоточит.
Новосибирск-Томск. 193-й километр
И начинают выступать из влажной мглыберез линованная гладь,осин углы.Здесь тишь, здесь мрак, здесь все мертво, болотный пухраспластывается крыломнад гладью двухтяжелых непрозрачных рек, в чьих омутахзаканчивается разбегвсего. И страхвновь начинает выгонять из влажной мглыберез линованную гладь,осин углы.
* * *
Разор души, глухая боль —не будь их, как бы мне случилосьпонять, что нам даны, как милость,и жар любви, и звезд прибой,и небо, и высокий бегракеты, вспыхнувшей над молом,и удивление пред вздором,которым дышит человек,и тот, еще грядущий мир,где даже вечность не утрата,где все мы созваны на пир,с которого намнет возврата.