Читаем Большие снега полностью

Большие снега

Илистые прыгуны возятся в водах отлива,Малаккский пролив придавлен тысячетонной жарой,в небе беззвучном оранжево-огненный рой —атомный взрыв, прожигающий чрево мира.Дикие, высветленные, обесцвеченные края,косоугольные джонки скользят над бездонной рябью,голый утес поднимается, как корабль,только все это, думаю, зря.Боже, как странно, как долго стоят года,сердце сосет злая рыжая дымка,если тут что-то и движется, то, конечно, только вода —тысячетонная невидимка.Воздух горчит, как соль. Видно, и впрямь поракаждую тварь разъять, как встарь, поделить на пары.Огненный рой. Пожар. Ослепляющая жара.Но пух тополей…Деревянные тротуары…

Памяти Ю. М. Магалифа

Юрий Михайлович мне говорит:«Водки, пожалуйста, Гена, налейте».Тянет желудок, сердце болит,в окнах не море, не Родос, не Крит,окна распахнуты в палеолит.А Пан играет на флейте.Серый забор и «скворешник» над ним.«Водочки, Гена, не пожалейте».Чад переклички, лагерный дым,нимб над колючкой – сияющий нимб.«В лагере легче трубить молодым».А Пан играет на флейтеЮрий Михайлович жмурится: «СъемЭту сосиску, а вы мне подлейте».Жизнь коротка, перегружен модем,бездна крутящихся в памяти тем,дымный безбожный далекий Эдем.А Пан играет на флейте.

Десанке Максимович

Я хочу любить тебя, как любил утро и море —когда я любил.Как любил утренний кофе, и запах смолы на ладонях, и вкус поцелуя —когда я любил.Как любил вечереющий лес, силуэты косцов, далекие темные крыши,тишину детских лет, удивленье – когда я любил.Как любил снег, лыжню, смутный омут не спящей реки,снег и ветки – когда я любил…Но юностьнеповторима.

Посвящение

Ты – мое Солнце,сжигающее мои леса.Соль на холмах и дорогах – как иней.Я в пустыне.Миллиарды песчинок поют и рыдают на все голоса,и в душе моей плачут ископаемые леса.Я бы мог сохранить их, посмей я тебя убрать.Я бы мог сохранить их, посмей я тебя убить.Но ты в небе – лесам суждено погибать,и над миром, спаленным тобою,тебе только быть.Обожженные руки тяну в непрозрачную высь:дай дождя!отзовись!

* * *

Как у Пушкина: мороз,нежно трогающий кожу.И на лицах у прохожихотсвет падающих звезд.Как у Тютчева: звезданад пылающею бездной.И мелодией безвестнойгаснут в поле поезда.Как у Бунина: гроза,Бледный свет гелиотропа.И далекий нежный ропот,застилающий глаза.И выходит: мы с тобойговорим уже полвека.Чтоб увидеть человеканадо быть его судьбой.Как плывущая Лунав медном облаке печали.Вдруг приходит тишина,а ее совсем не ждали.