Большое небо

Запасные ключи от третьего сейфа она спрятала под матрас в колыбели. Маловероятно, что Томми станет менять простынки, заляпанные отрыжкой и дерьмом. Дети сделаны не из конфет и пирожных, это Кристал знала, – они из плоти и крови, и лелеять их надо соответственно. С тех пор третий ключ (похоже на название детектива, «Третий ключ») перемещался по дому – по местам, которые Кристал считала наиболее Томми-непроницаемыми, хотя уже некоторое время назад упокоился в пакете замороженных бобов эдамамэ в «Менегини», потому что, когда Томми заглянет туда, случится второе пришествие.

– Ну как? – Томми зашел в детскую, как раз когда Кристал разгладила простыню на матрасике в колыбели. Подергал мобиль с овечками, головокружительно его раскрутил.

Кристал залетела, работая у Бассани и Кармоди, и они дали ей бабла на аборт в Лидсе. С ней поехала Фи. Не самое драгоценное воспоминание. Когда эту штуку из нее выскребли, Кристал вздохнула с таким облегчением – не передать. «Дьявольское отродье», – сказала Фи, протягивая ей сигу, пока обе ждали обратного поезда. Остатка денег, которые им выдал Мик, хватило на карри и полбутылки водки. Им обеим было по четырнадцать. Потом Кристал удивлялась, почему в клинике никто не спросил, сколько ей лет и что с ней случилось. Никто не заподозрил даже, что она бездомная. Рядом с Кристал у ее дочери всегда будет дом – с Карри никогда не случится ничего плохого.

Овечки наконец перестали кружиться, и Кристал сказала:

– Хорошо. Только сюда нужно побольше розового. Гораздо больше розового.

Сдвинуть эту картотеку – проще удавиться, и Кристал пихала ее и наклоняла, пихала и наклоняла, точно вальсировала с особо неуклюжим партнером или, допустим, с поставленным на попа гробом. Кристал знала, что́ внутри – во всяком случае, что было внутри в последний раз, когда она туда заглядывала, потому что с нескладным железным партнером танцевала не впервые. Томми предпочитал деньги в виде денег, а не пластика. «Ликвидные деньги – они текучие», – говорил он. Проблема с текучими деньгами в том, что их могут подтереть и спустить в унитаз. А в сейфе их полно. Очень большие лужи, есть что подтирать. Миссис Швабр, подумала Кристал.

К тому времени, когда картотека сдвинулась и показалось латунное кольцо, Кристал уже вспотела. Она потянула за кольцо – поднялся аккуратно склеенный кусок половицы.

– Сезам, откройся, – пробормотала Кристал себе под нос.

Разумеется, Томми – Томми, который не заглядывал домой уже не первые сутки, – решил вернуться именно в этот момент, так что ей пришлось торопливо изобразить танцевальную репризу с картотекой, сдвигать ее изо всех сил, и когда Томми вошел («Кристал! Где тебя носит, бля?»), картотека стояла более или менее где положено, а Кристал была в оранжерее.

Томми чмокнул ее в щеку и спросил:

– Опять курила? – но ответом особо не заинтересовался. Похоже, вымотался, и Кристал сказала:

– Может, передохнешь, а я тебе выпить налью?

– Не, – сказал он. – Спасибо, кис, дела.

Он ушел в кабинет и закрыл дверь. Подслушивая под дверью, Кристал различила знакомый скрежет картотечного вальса.

– Блядь, – сказала она, потому что Томми вот-вот обнаружит, что его кладовая пуста.

И заметила, что в дверях стоит Карри в обнимку с единорогом и в костюме Бель. Встревоженная – Карри и правда тревожилась, ходила расстроенная с самого похищения. А кто бы не расстроился?

– Плохое слово, мамуль, – попеняла она.

– Да, это правда, плохое, – согласилась Кристал. – Извини.

– Мамуль? Ты хоошо?

– Тип-топ-поп, золотце. Тип-топ-поп.

На этом все, ребята

– Кристал? У тебя все нормально?

Винс приехал в «Горнюю гавань» и обнаружил, что дверь стоит нараспашку, а обитателей не видать – только Карри сидела в кухне и смотрела «Холодное сердце». Винс знал, что это «Холодное сердце», потому что на прошлое Рождество смотрел его с Эшли. Она говорила, что это феминистское кино, но Винсу показалось, что Дисней как Дисней.

– Привет, миленькая, – сказал он Карри; та сидела в наушниках и сняла их, когда он заговорил. – А мама с папой дома?

– Бассейн, – ответила она и снова надела наушники.

Пистолета у Винса, конечно, уже не было. Винс собирался застрелить Томми из пистолета, а теперь придется сочинять на ходу. У него, правда, была бейсбольная бита Стива, и Винс планировал расколоть Томми череп, как яйцо. Подумал про Венди. Вот ей хватило клюшки для гольфа.

Стив был мертв, в этом Винс был вполне уверен, так что теперь с любыми планами можно попрощаться. Винс жалел, что не сам убил Стива, но, пожалуй, была некая справедливость в такой смерти – в том, что Стива убила одна из девушек. А Энди, если повезет, истечет кровью, не дождавшись приезда «скорой». То есть разобраться осталось с одним Томми. Когда девушка застрелила Стива, в палате началось светопреставление, и Винс выскользнул из «Белых березок», сел в «хонду» и укатил, не успели они там сказать «раз – и нету». По встречной полосе к «Березкам», на полную мощность врубив сирену, как раз мчалась первая полицейская машина.