Большое небо

Кристал в шортах и топе на бретельках стояла на краю бассейна. Мокрая насквозь – видимо, плавала прямо так, а не в купальнике. Подле нее безмятежно сидел Брут. Кристал в задумчивости курила сигарету.

– Ой, Винс, привет, – сказала она. – Как дела?

Он замялся, не в силах придумать ответ, который вместил бы этот день с утра до текущей минуты, затем сказал:

– А ты знаешь, что у вас входная дверь открыта?

– Это Томми – я его вечно прошу проверять, закрыто или нет. Никогда не проверяет. Шалопай, так его и растак.

Отвлекшись на зрелище ее грудей под мокрым топом, Винс не сразу сообразил, что в бассейне кто-то есть. Не просто кто-то – Томми, и он не плавает, он дрейфует лицом вниз.

– Господи, Кристал, – сказал Винс, уронил бейсбольную биту и принялся стягивать ботинки – прыгнуть в воду, спасти Томми. Чтобы потом его убить.

Кристал придержала его за локоть и спокойно сказала:

– Не морочься. Он умер.

Напоследок она глубоко затянулась сигаретой и выкинула окурок в бассейн.

Умер? Что тут случилось?

– Кристал, что происходит?

– Да вот, слегка прибираюсь. А у тебя как?

Ты не просто летай [133]

Вода прельщала, но Кристал сюда не плавать пришла, хотя мысль, конечно, соблазнительная.

Услышав, как сдвигается картотека, Кристал постучалась в кабинет и нервно сказала:

– Томми, зайди посмотри, милый. В бассейне. Что-то не так. Можешь побыстрее?

А потом она припарковала Карри перед телевизором, нацепила ей розовые наушники и побежала в гулкий подвал. Искусственный дневной свет отражался от голубой воды и золотой мозаики. Кристал вдохнула запах хлорки. Ей страшно здесь нравилось.

Когда Томми пришел, Кристал стояла на самом краю.

– Вот здесь, – поманила она. – Встань рядом, тогда видно.

– Что видно? Где? Я не вижу…

Она шагнула ему за спину, и толкнула изо всех сил, и он в панике забарахтался в воде. Схватился за бортик, вылезти – раз плюнуть, но Кристал это предусмотрела, поэтому прыгнула к Томми, заплыла ему за спину и обняла, держа вертикально, как при спасении на водах. Томми что-то сказал, но он давился водой, трудно было разобрать слова. То ли «спасибо», то ли «помоги», то ли «что за хуйня, Кристал?». Буксировать его к бортику она не стала – оттащила дальше, туда, где глубже, а потом быстро уплыла, разрезая воду экономным брассом. Когда вылезла из бассейна, Томми уже погрузился с головой.

– Да вот, слегка прибираюсь, – сказала Кристал Винсу, когда тот пришел. – А у тебя как?

– Н-да, – сказал Винс, вместе с нею наблюдая, как к ним надувным матрасом подплывает тело Томми. – Та же фигня.

– Тебя куда-нибудь подвезти, Винс?

Только факты, мэм

Слова, которых Джо Фрайди в «Сетях зла»[134] никогда не говорил, и любая девчонка, которая знает все, знает и это.

– Ты слишком много знаешь, – сказала Ронни.

– Нет, я знаю недостаточно, – сказала Реджи.

Благодаря операции «Виллет» с так называемого третьего человека – хотя на самом деле «третьих людей» было несколько – в конце концов сорвали маску.

На рождественской открытке Николаса Сойера коллегам и друзьям был изображен семейный портрет – его жена Сьюзен, сыновья Том и Роберт и внуки Джордж, Лили, Нелли Изабелла и Альфи. Его невестки в кадре отсутствовали – как будто Николасу важны были только прямые потомки. Или, может, невестки в тот день были заняты. Или стеснялись перед объективом. Портрет был внесезонный, снимали летом на безымянном поле – Николас утверждал, что оно расположено в сельской местности его избирательного округа, но, вообще-то, оно могло быть где угодно.

Фотография отдавала непринужденным весельем семейного снимка, однако фотографировал профессионал – Николас Сойер желал контролировать свой имидж. Он желал контролировать все. Ему стукнуло семьдесят пять лет, сорок из них он был членом палаты общин от одного и того же избирательного участка в Кенте, на протяжении двадцати регулярно становился членом кабинета министров и закончил на обороне, а десять лет назад возвысился до палаты лордов, где предпочел позицию независимого. Себя и свою жену он до сих пор именовал «Ник и Сьюзи», хотя сама Сьюзи больше склонялась к «леди Сойер». Николас проводил совещания с несколькими компаниями из списка 500 «Файнэншл таймс», специализируясь на подрядчиках Минобороны, а Сьюзи сидела в совете директоров множества благотворительных фондов, и почти все они больше покровительствовали искусствам, нежели добивались социальной справедливости.