Большое небо

Джексона от нее мороз по коже подрал; на ум пришли все девочки, потерявшиеся за много лет. Девочки, что терялись в лесах, на железных дорогах, в переулках, подвалах, парках, придорожных канавах, у себя дома. Девочки теряются буквально на каждом шагу. Столько девочек, которых он не спас. У Патти Гриффин была такая песня, называлась «Осторожнее»[121], – Джексон ее иногда переслушивал. Все девчонки, что сбились с пути. Неизменно вгоняла его в неодолимую меланхолию.

О последней потерянной девочке он не вспоминал минимум сутки. О девочке с единорогом на рюкзаке. Где она сейчас? Дома, в безопасности? Выслушивает укоры любящих родителей: мол, что ж ты так – вернулась поздно, рюкзак посеяла? Хотелось бы надеяться, но Джексон всеми печенками чуял, что дело обстоит иначе. По его (обширному) опыту, мозг умеет мутить воду, а вот печенки никогда не обманывают.

Может, насчет девочки с единорогом он и заблуждается, но на свете полно людей, которым он должен служить, которых он должен защищать, нравится им это или нет. Люди, похитившие Гарри и Карри, не отпустили детей по доброй воле – ну и что им помешает снова похитить одного из них или обоих? Кристал, конечно, сказала, что держит на замке рот с этими великолепными губами, но похитителям-то откуда об этом узнать? Что делать Джексону – не будить спящих псов? А псы чем заняты – и вправду спят или рыщут по окрестностям, подкарауливают шанс атаковать вновь? Его собственная спящая псина отрубилась на заднем сиденье, переваривая сосиску, и своих песьих соображений не высказывала.

Джексон вздохнул и свернул к «Горней гавани». Он тут пастух, он тут шериф. Одинокий Рейнджер. Или Тонто.

(– Ты же в курсе, что tonto по-испански значит «глупый», да? – спросила Джулия.)

Может, пастух из него как из слона балерина, но порой, кроме него, никого больше нет.

– Хей-хо, Серебряный[122], – шепнул он «тойоте».

Женская работа

Ронни и Реджи всю ночь провели в больнице, в маленькой одноместной палате, куда определили девушку. Кто-то должен был ее охранять, и как-то никого больше не нашлось. Пробудить у других полицейских интерес к девушке вообще оказалось сложно, хотя ее избили, а в крови у нее, по словам врача, нашли героин.

Когда они позвонили, дежурный сержант чуть не заржал. Мы, сказал, слишком «бедны ресурсами», допрашивать девушку никто не поедет, придется Ронни и Реджи подождать до утра, как всем.

– Еще кофейной трансфузии? – спросила Ронни, и Реджи вздохом обозначила согласие.

Больничная кофемашина участвовала в конкурсе на звание производителя худшего в мире кофе (а это очень конкурентная сфера), но обе уже заменили этим кофе всю кровь в организме, и еще один стаканчик ничего не изменит.

Когда они нашли девушку вечером на краю поля, она была полуголая и пряталась в кустах. Вся в синяках, с ужасно распухшей губой, но в основном просто перепугана до смерти. Грязная, исцарапанная шипами и колючками – вид ее, не говоря о поведении, прозрачно намекал, что за ней охотились, что она убегала через поля, и канавы, и изгороди. Будто за ней хищники гнались. Жуткая сюжетная линия, прямиком из «Балкера» или «Мыслить как преступник»[123], в жизни такого не бывает. И однако вот она – беглянка, которая спаслась.

С ее появлением у обеих испарилось всякое желание искать Стивена Меллорса – да его на поле и не было. Была пара старых трейлеров, ржавые развалюхи, и один поновее, стационарный, но они стучались, и никто им не открыл. Все жалюзи опущены, что творится внутри – непонятно. Вряд ли Стивен Меллорс практиковал там осознанность.

Обе решили, что, видимо, навигатор на телефоне Джейми Меллорса глюкнул, а Стивен Меллорс уже en famille, трескает лазанью и глушит красное, надышавшееся так, что захватывает дух. Реджи как-то раз засекла Сая посреди Ла-Манша, а когда позвонила, оказалось, что он в брайтонском пабе. «Ты что, следишь за мной?» – засмеялся он, но тогда они еще были вместе и слежка его умиляла, а не пугала (этот поворот случился позднее).

Удалось добиться от девушки имени – Мария – и установить, что она с Филиппин. Гораздо дольше до них доходило, что имя «Мария», которое она бесконечно твердила в такой ажитации, – не ее имя. Ронни перешла на пиджин – ткнула пальцем себе в грудь и сказала:

– Ронни, я Ронни, – затем ткнула пальцем в Реджи и сказала: – Реджи, – а затем ткнула пальцем в девушку и вопросительно задрала брови.

– Жасмин.

– Жасмин? – переспросила Ронни, и девушка энергично закивала.

Она снова и снова повторяла еще одно имя. Разобрать толком не удавалось, но походило на «мистер Прайс».

– Это мистер Прайс с вами такое сделал? – спросила Реджи, указав на девушкино лицо.

– Человек, – сказала она и подняла руку выше головы.

– Большой человек? – спросила Ронни.