Большое Сердце

Любой повод появиться в свете использовался женщинами для того, чтобы выставить на всеобщее обозрение свои новые наряды. «Рогатые» головные уборы приобрели гигантские размеры, шлейфы платьев стали бесконечными, а декольте беспредельно глубокими. Украшения из драгоценных камней были роскошными; даже самое обычное платье шилось из шелка. Агнесса непременно хотела быть в курсе всех этих новинок, это делало задачу короля очень трудной и способствовало моему счастью. Ведь, для того чтобы каждую неделю делать Агнессе подарки, Карлу надо было находить что-то новенькое, что-то исключительное, какое-то немыслимое украшение, которое могло бы удовлетворить его требовательную любовницу. Для этого, само собой разумеется, он обращался ко мне. Я вкладывал в это дело все свои познания, чего король от меня ждал, а также всю свою любовь, о чем он не мог догадываться. Когда Агнесса получала от короля редкостное украшение, восточный шелк или экзотическое животное, она знала, что выбраны они благодаря моим стараниям. Конечно же, это было маленьким предательством, однако оно никому вреда не причиняло, но всех нас делало счастливыми.

* * *

Еще одной деятельностью, которая давала мне возможность появляться рядом с Агнессой и открыто, не подвергаясь опасности, упрочить наше единство, было меценатство. С наступлением мира и появлением богатства французским двором овладела неистовая жажда красоты и творчества. Прежде лишь Бургундия была достаточно мирной и процветающей для меценатства. Карл наконец понял, что должен принять этот вызов. Для него это была еще одна причина обратить свой взор к Италии и Востоку. Англия не давала ему покоя, но столкновения с варварами несли лишь зверства и разрушения. Утонченность и новые творения следовало искать в другом месте.

Агнесса, воспитанная в лоне итальянской культуры, поддерживала и ободряла его на этом пути. Через сеть своих посредников я обеспечивал приток произведений искусства и даже самих творцов в случае их согласия. Художника по имени Фуке, вернувшегося из Италии, взял под свое покровительство член Королевского совета Этьен Шевалье, и Фуке создал его портрет рядом с его небесным покровителем. Я познакомился с художником, а Агнесса, узнав об этом, добилась, чтобы я представил его ей. Этот Фуке, совсем еще молодой человек, невысокого роста, вечно грязный, охотно таскался по тавернам, а по части брани не уступал своим собутыльникам. Руки у него были перепачканы различными пигментами, а одежда явно нуждалась в починке. Все это могло бы показаться отталкивающим, однако он был наделен обаянием и силой, сосредоточенной в его взгляде. Его светло-зеленые, лихорадочно блестевшие глаза отличались невероятной подвижностью и в то же время были способны пристально вглядеться в предмет, растечься по нему и завладеть им, подобно тому как хищник завладевает добычей. Я гадал, какое впечатление он произведет на Агнессу. Однажды, когда мы были в Туре, я организовал обещанную встречу. Малый был себе на уме: он отказался отправиться в замок. Более того, пригласил нас в свою мастерскую. Эта мысль понравилась Агнессе, и она в шутливом тоне рассказала об этом королю. Я опасался, как бы он не пожелал сопровождать ее. Но Карл не выразил желания, и мы отправились вдвоем. Выдался блаженный полдень. Мастерская Фуке в ту пору располагалась на отшибе, на берегу Луары. Два подмастерья прописывали для него фон и готовили краски.

Увидев Фуке, Агнесса немедленно прониклась к нему симпатией. Надо заметить, что идея представить художника среди его холстов была лучшим вариантом знакомства. Так странно было видеть этого необузданного и неряшливого человека на фоне его картин, излучающих свет и спокойную красоту, видеть тщательно проработанную фактуру, изящество цветовой палитры и форм – словом все то, чего ему недоставало в жизни… В частности, модели на его портретах оказывались в особенном мире, будто их изъяли из привычного окружения и поместили в обстановку их снов. Фуке и Агнессу роднила способность смотреть на людей, отвлекаясь от внешних черт, находить скрытое родство. Они тотчас понравились друг другу, но не как влюбленные – эта мысль ей претила, и не как брат и сестра – это она отводила мне. Скорее они признали друг в друге волшебников, тех, кого в менее культурной среде заклеймили бы как колдунов. У Фуке к этой симпатии добавилось поклонение красоте, пронзившей его восхищением при виде Агнессы.

Он явно возмечтал сделать ее портрет и был готов на все ради этого. Когда же она попросила его сначала написать портрет короля, я был ошеломлен, услышав, что он согласен. Он, который терпеть не мог официальных мест, отправился вслед за Агнессой в замок. Именно там он создал портрет Карла, которым все имели возможность любоваться или, по крайней мере, о котором все слышали.