Большое Сердце

Так началась эта необычная привязанность, которая за все эти годы сделала Агнессу самым ценным для меня созданием на земле. В наших отношениях плотское вовсе не было исключено, ибо нам нравилось ощущать, как соприкасаются наши тела, а нежность друг к другу мы выражали чувственными ласками и поцелуями. Однако очень долго, вплоть до последних скорбных минут, о которых, я надеюсь, у меня еще хватит времени рассказать, мы не были любовниками. Словно мы знали, что стоит нам перейти эту грань, как мы окажемся в другом пространстве, где лишимся всего остального в наших отношениях. Так неутоленное желание, вместо того чтобы свестись к одному-единственному акту, просвечивало в каждом нашем жесте и во всех наших мыслях, придавало тому, что я, несмотря ни на что, осмелюсь назвать нашей любовью, ни с чем не сравнимую силу и неподражаемую окраску.

Уже не было речи о том, чтобы я оставил двор. У меня была потребность находиться подле Агнессы, иметь возможность хотя бы обменяться с нею взглядом. Жизнь в королевском окружении принуждала нас вести себя весьма осмотрительно. Мы все делали так, чтобы не вызывать подозрений у Карла, по-прежнему очень недоверчивого. Приходилось притворяться безразличными друг другу, не встречаться целыми днями. А чтобы увидеться, надо было заранее постараться. Я поверил тайну Марку, что, впрочем, было излишне, ему и так все уже было ведомо. Агнесса прибегала к услугам все той же камеристки, тоже пикардийки, родом из деревни по соседству с той, где родилась Агнесса, ей можно было доверять. Случалось так, что на неделе нам удавалось побыть вместе днем или вечером раза два-три, но бывало и так, что по месяцу, а то и больше, нам не удавалось встретиться. Конечно же, я говорю о встречах наедине, ибо официальных оказий увидеться и поговорить было предостаточно.

Их стало еще больше, когда переворот, о котором мне поведала Агнесса, произошел вскоре после нашего разговора в замке Ботэ. У Брезе был дар почувствовать, когда уже можно больше не ловчить. Когда он счел, что король вполне подготовлен, он безо всяких околичностей объявил, что зреет новый заговор, направляемый Анжуйским домом, что у него есть тому доказательства и что необходимо действовать без промедления. По его представлению король изгнал из двора нескольких сеньоров, близких к анжуйцам, и повелел Рене удалиться в свои земли. Что до брата Рене, то Брезе сумел его убедить в том, что, если тот объявится в Совете, есть опасность, что его там убьют. Анжуйский знал, на что способен сенешаль, и больше в Совете не появлялся.

Таким вот образом, без шума, без насилия и всего лишь за несколько дней, король избавился от анжуйцев. И совершенно неожиданно рядом с ним оказалась новая котерия, в которой больше не было крупных сеньоров.

Вследствие этих потрясений изменилось и мое положение. Прежде меня, как и других буржуа, в Совете просто терпели ради тех услуг, которые я оказывал. Так вот, после ухода Карла Анжуйского вокруг меня в Совете оказались такие же буржуа или мелкие дворяне вроде Брезе. Теперь он был умом Совета, и вокруг него мы собирали людей не по родовитости, а в соответствии с их знаниями и опытом. Странно, но, возможно для того, чтобы восполнить числом недостающую славу своих семейств, эти люди входили в Совет по двое: так, у нас были братья Жювеналь, братья Коэтиви, оба Бюро.

Агнесса была в двойном выигрыше от этой перемены. С одной стороны, она избавилась от Карла Анжуйского, человека, который поставил ее королю и был готов с такой же жестокой легкостью ввести к нему и других девушек. С другой стороны, и это было важнее, люди, входившие в состав Совета, были в большинстве своем ее друзьями. Добавим к этому влияние, которое она оказывала на короля, и получится, что она заняла положение, при котором могла играть роль первого плана. Но это не защищало ее от опасности. Ее власть вызывала еще большую зависть, чем в первое время ее связи с королем. Дофин ее ненавидел, воспринимая ее, и небезосновательно, как соперника, имевшего большее влияние на дела в королевстве, чем он сам. Однако самой большой опасностью для Агнессы – и она об этом знала – был все же король.