Большое Сердце

Но в успехе и способе его демонстрировать ближним была и приятная сторона: праздники, наряды, хороший стол. Однако Масэ избрала иной путь. Она всецело придерживалась степенности и строгого следования правилам. Роскошью для нее было присутствие на мессе, появление на похоронах в глубоком трауре, визиты богатых и скучных людей на Пасху и Рождество, которых она принимала с тайным желанием выглядеть в их глазах еще более суровой, но и еще более преуспевающей.

Она переписывалась с моим братом, который в конце концов стал священником и обосновался в Риме в надежде получить сан епископа. Я вдруг понял, насколько жизнь в Париже, где приходилось много работать, отдалила меня от семьи. Оглядываясь назад, я воспринимал свою связь с Кристиной во все более благоприятном свете. Эта женщина открыла мне глаза на другой мир, где роскошь сочеталась с наслаждением, вступая с ним в мимолетный союз, сладостный и преступный. Я не жалел, что пришлось расстаться с Кристиной, однако то, что она дала мне, диссонировало с тем, что я наблюдал в нашем милом городке. Одним словом, что-то во мне надломилось; Масэ и ее родители довольно долго указывали мне, в каком направлении двигаться. Я повиновался им, не задавая никаких вопросов. После моего путешествия на Восток и особенно после пребывания в Париже с моих глаз упала пелена. Ее сменила ясность сознания, невероятно острая, почти болезненная. Масэ, ее амбиции, тяга к респектабельности, стремление подчеркнуть свою добродетель и честь представлялись мне нелепыми и, увы, обывательскими.

Вместе с тем удовлетворить потребности жены было несложно. Главное, чтобы я продолжал заниматься своей карьерой, дабы она могла кичиться титулами, дарованными мне судьбой. Не менее важным обстоятельством были деньги, позволявшие демонстрировать наше восхождение по общественной лестнице. Ей хотелось иметь дома и слуг, наряды и средства для пожертвований по обету, хотелось, чтобы нашим детям были обеспечены должности и чтобы за ее здравие служили бы мессы. Ради этого она легко мирилась с моим отсутствием, во всяком случае, она переносила его гораздо легче, чем мое возвращение. Наша физическая связь, которая и никогда-то не была особо прочной, практически распалась. В этот свой приезд в Бурж я снова попытался приблизиться к Масэ, но она держалась еще более отстраненно, чем когда-либо. Хуже того, в этот раз мне почудилось, будто за ее молчанием скрывается мольба оставить ее в покое, и это меня, разумеется, охладило. Даже не беря в расчет те любовные приемы, о которых я узнал от Кристины, обычные проявления нежности, естественные между мужем и женой, казались Масэ предосудительными и требовали покаяния пред Богом. Я не настаивал. Несмотря на засевшее у меня внутри легкое чувство вины – поскольку, в общем-то, это я отдалился от нее, – я не собирался мучить себя раскаяниями и уж тем более превращаться вслед за ней в набожного выскочку. Таким образом, я провел в Бурже только две короткие недели.

С легким сердцем я покинул наш город. Мне казалось, будто с моих плеч свалился тяжкий груз. Масэ обрела свой путь, но мне он не подходил, хотя наши усилия дополняли друг друга. Покинув дом в погоне за мечтой, я нежданно-негаданно обрел материальные блага. Масэ обратила их в респектабельность и надежное будущее для наших детей. По сути, все складывалось к лучшему.

На время моего пребывания в Бурже я отпустил Марка и нашел его весьма довольным. Он имел большой успех у служанок и уличных девок. От него я узнал, что есть другой Бурж – город вертепов и борделей, веселых попоек и толкотни.

Мы прибыли в Тур в середине августа, сразу после празднования Успения Богоматери. Город изнемогал от жары. Найти Королевское казначейство оказалось не так-то просто. Это была небольшая постройка без окон, притулившаяся за кафедральным собором. Ее охраняли двое солдат в расстегнутых мундирах, прикорнувшие в тени. Они не слишком любезно сообщили мне, что казначея нет в городе. Хотя я предъявил им документ о моем назначении, они отказались меня впустить.

Я снял комнату в таверне на берегу Луары и принялся ждать. Я все раздумывал, чего же хотел король. Зачем он направил меня в это странное, явно заброшенное ведомство? Наведя справки в городе, я узнал, что это Казначейство было чем-то вроде склада, где хранились вещи, необходимые для королевского двора. Там можно было найти ткани и драпировки, мебель и домашнюю утварь. Своего рода придворное интендантство. Реальность, однако, была не столь блистательна. Некоторые горожане, которым я представился и которые знали мою семью, откровенно поведали мне об истинном положении дел в этом ведомстве. Казначейство пребывало в плачевном состоянии, плохо снабжалось, и редкие придворные проявляли к нему интерес. Большинство предпочитало приобретать все необходимое, а тем более предметы роскоши у купцов. Об этом я кое-что знал: придворные часто выпрашивали у меня ссуды для покупок.