Большое сочинение про бабушку

    Мой отец, твой прадед, родился на Волге, в деревне Эбенфельд. В переводе — Ровное поле. По национальности он немец. В их деревне даже не говорили на русском. И в соседних деревнях тоже. Потому что здесь была Поволжская немецкая республика. Раньше у нас страна была совсем другая. Называлась Советский Союз. У нас было много республик: Украинская Советская Республика, Белорусская, Таджикская — много-много народов в Советском Союзе жило. Границ не было. Как сейчас в Европе, так и у нас было. Вот и немцы тоже жили. Рядом с ними в своих деревнях жили русские. В своих — украинцы. Хочешь — живи сам себе, хочешь, приходи в гости к соседу. У нас в стране знаешь сколько народов живет? Больше 170. Кто-то на своих землях с самых древних времен. А кто-то не так давно. На Урале или на Алтае русские совсем недавно поселились. Когда-то царица Екатерина, она ведь родом тоже из Германии, пригласила в Россию немцев. Земли на всех хватало, а рабочих рук всегда было мало. Но вот началась Вторая мировая война. Германия напала на Советский Союз. Сталин — главный в стране он тогда был, испугался, что поволжские немцы будут помогать фашистам, раз они им родственники и с ними на одном языке говорят. Немцев назвали предателями и решили всех-всех срочно отправить подальше от фронта. Генриху — так твоего прадеда звали — тогда было 14 лет. Чуть старше тебя. Все были объявлены предателями, и старенький дедушка Теодор, и малышка Мария, и Генрих — самый веселый парнишка в деревне. В Ровнополье жило много людей. Большая была деревня. Со школой. Аккуратным заборчиком из камня обнесена, деревцами обсажена. Ведь эта земля родной им стала, как русским или украинцам Алтай, или тебе вот Урал теперь родина. Они там родились, мы — здесь, хотя наши предки и жили совсем в других краях. Где родился, там и пригодился.

    — Через 24 часа за вами придет подвода, — объявили военные. — Взять самое необходимое. Дома на замки не закрывать. Скотину отвязать. Двери в сараях и ворота оставить открытыми.

    Люди бросились собираться. А что собирать? Огороды неубранные, сентябрь стоял. В сараях животные, куры. Мама Генриха рыдает, обнимает коров. А все, что в избах, что с этим-то делать?

    Пришли подводы, и всю деревню повезли. Кто утром подоит двух коров? Кто напоит четырех телят, накормит поросят? Лают, воют собаки, бегут вслед за хозяевами. Кошки попрятались под крылечками. Над Волгой стоны, плач. Никто не знает, куда людей везут, зачем, почему, на сколько. Вернутся ли когда они домой?

    На вокзале распихали всех в вагоны, в которых животных перевозят, и повезли. Долго ехали, больше месяца. Спали на соломе и своих узлах. В одном углу за простынями женщина рожает. В другом углу три дня уже лежит мертвый мужчина. Места свободного нет. Малышка Мария за месяц дороги ходить разучилась. Приехали в конце октября. Выгрузили всех вечером из вагона на станции. А ночевать негде. Тогда прямо на улице пришлось свои одеяла постелить. Утром проснулись, а на людях — снег. И местные жители рядом стоят.

    — Гляди-ка, — говорят. — И глазов-то у них тоже два, а говорили три. У шпиенов по три глаза бывает.

    — И рогов нету. На людей похожи.

    По-русски говорят, немцы понять их не могут, но догадываются, о чем речь. Не догадываются только, что в их родной деревне уже коровы не мычат и куры не кудахчут, а фашисты хозяйничают, на своем немецком разговаривают. Только их бы наши немцы все равно не поняли. Они-то в Поволжье в давние времена перебрались и язык сохранили старый, который в самой Германии уже не всегда и понимали.

    Подъехали из разных районов и деревень подводы. Велели всем рассаживаться. Но если семья большая, в одну подводу не входит? Вот так и получалось: часть семьи увезли в одну деревню, а часть — в другую. И нельзя было друг к другу переехать: если уйдешь за двадцать километров от того места, куда тебя привезли, — двадцать лет каторги. Так Генрих, твой прадед, попал в нашу деревню. Один из семьи. Подселили его в дом к чужим людям. Угол в сенях отвели. И на следующий день велели выходить на работу. Генрих к работе парень привычный. С семи лет поросят пас, просыпался всегда до солнца. Зиму всю лес валили, а весной поручили ему сторожить колхозных жеребят. Днем пасти жеребят, если погода хорошая, несложно. Можно ходить и искать себе что-нибудь съедобное. Травку, ягодку. Есть всегда хотелось, ели все, что можно разжевать: дикий чеснок, первоцветы, заячью капусту. А кофе варили из моркови!

    Зато ночью... Да, ночью он тоже должен был оставаться на лугу. Шалаш построил и спал в нем. Из оружия — бич и палка. А волки тогда совсем близко ходили. Даже, бывало, в деревню забредут, собаку украдут. Это волчица так учит своих волчат охотиться. Потом-то они уходят подальше в лес.