Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 1

«Онегин» (1999). Реж. – Марта Файнс. Оператор – Реми Адефаразин

На самом деле именно так и должен выглядеть персонаж «потока» – текучий характер, актор с размытыми мотивами и ожиданиями, функционально не отделимый от «сюжетного потока» и как бы служащий непосредственным его продолжением. В произведениях «большой формы» – романной или сериальной – появление подобных «текучих» героев – не только возможность, но и необходимость жанра. Первые наблюдения за подобным феноменом в литературе принадлежат Н. Чернышевскому, а примеры, к которым он обращается с анализом, – это ранние произведения Л. Толстого – «военные рассказы» и первые две части трилогии – «Детство. Отрочество. Юность».

Чернышевский в своей рецензии на «Детство и отрочество» и «Военные рассказы» отнес текучие характеры Толстого к разновидности «психологического анализа». «Психологический анализ, – писал Чернышевский, – может принимать различные направления»; Л. Толстого занимает, по словам Чернышевского, «всего более – сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определительным образом» [88]. «Диалектика души» – это именно то самое слово, которое применимо к текучим характерам и текучим обстоятельствам, неотделимым от «сюжетного потока». В произведениях «большой формы» Л. Толстого «диалектика души» нашла свое применение и развитие и в эпопее «Война и мир», и в романе «Анна Каренина, и в «Воскресении», и в «Хаджи-Мурате»… Толстовское открытие оказалось востребовано и в других произведениях литературы и особенно экранного искусства – как в России, так и за рубежом.

Воссоздание хода истории, человеческой жизни и людских отношений, внутреннего мира человека, его переживаний и размышлений в виде непрерывного «потока» – с одной стороны, очень «реалистично»; с другой, – «авангардно». И жизнь, и развивающаяся действительность, и сознание человека (вкупе с бессознательным) – все это может и должно быть воплощено в формах потока, текучей и аморфной субстанции; более того, искусство в форме потока и действительность в форме потока – в максимальной степени изоморфны друг другу. Но восприятие бесконечного потока зрителем или слушателем – практически невозможно. Чтобы быть воспринятым реципиентом, поток должен члениться на такие отрезки, которые могли бы быть охвачены зрительским «взглядом» в течение ограниченного времени. Так возникает проблема серийности. Поток должен время от времени прерываться – в соответствии с периодичностью времени, в соответствии с логикой развития героев, в соответствии с «узлами» сюжета, с учетом неизбежного утомления зрительского внимания и т. д. И прерываться таким образом, чтобы зритель – уже с этого самого момента – стремился «вернуться» в лоно потока, вновь включиться в процесс восприятия движущейся художественной реальности, сопереживания основным героям и перипетиям сюжетного развития.

Поэтика авантюрно-приключенческого начала

Одним из важнейших механизмов превращения «потока» в «серию» является романическое авантюрно-приключенческое начало. Именно такое начало динамизирует романный сюжет, организует группы персонажей в виртуальные сообщества, придает занимательность повествованию и, что особенно важно, порождает момент непредсказуемости в тех «узлах» процесса, где «поток» вынужденно прерывается на паузу между сериями. Поэтому неотъемлемой составляющей «большой формы», и особенно – большой экранной формы, – является авантюрное начало.

Авантюристическое восприятие мира предполагает, что в его основании заключено некое вечно будирующее, необъяснимое, динамичное начало, которое заставляет каждого человека чего-то искать, куда-то стремиться, чего-то бояться и избегать, от чего-то прятаться, кого-то догонять и преследовать, что-то предпринимать, придумывать, мечтать…

Это безостановочное динамическое начало, гипертрофированное в сознании адресата в «тайну мироздания», вольно или невольно превращает всю окружающую действительность в «мир приключений», т.е. в поток неожиданных и судьбоносных событий, в которые, нередко против своей воли и желания, вовлекаются все люди, соприкасающиеся с ними, в том числе и герои авантюрных сюжетов, подстрекаемые любопытством, жаждой нового, стремлением к поиску и находкам, к раскрытию неразрешимых загадок бытия. Но также нередко вдохновляемые и низменными мотивами – жаждой наживы, мести, удовлетворения страсти, желанием спастись от преследования, смертельной опасности, возмездия… Включенность в поток непредсказуемых событий, нередко опасных и увлекательных, делает персонажей приключенческой литературы и искусства, а вместе с ним и их читателей и зрителей, участниками волнующего и тревожного процесса, удерживающего «большую форму» в состоянии рабочего напряжения.