Большой переполох (СИ)

– Я разве спорю, – по мере того, как капитан теряла над собой контроль, тон лейтенанта становился все более деловитым. – Все правильно: пришел человек утром на службу, встал на пост, и пусть соблюдает. Но вы от него хоть вечером отцепитесь. Ему домой надо. И какая вам разница, как он туда идет? А к другим отрядам вы зачем цепляетесь? Вот уж до кого вам не должно быть дела. Других капитанов зачем воспитываете?

– Ты ничего не понимаешь, дурак безмозглый! – Крикнула Каноги. – Все должны вести себя правильно! Все, поголовно! От капитанов до последнего рядового! Только тогда мы сможем собой гордиться!

– Перед кем гордиться-то? – Спросил Сю уже недоуменно.

– Перед собой!

– Но это даже звучит глупо, – заметил Сю.

Каноги зарычала и затряслась, как закипающий чайник, и вдруг резко развернулась и исчезла в сюнпо.

– Доигрались, – вздохнул Ренджи, первым решившийся нарушить молчание.

– Да уж, – неуверенно протянул Кирихара. – А знаешь, мне ее даже жалко стало. Превратила себя в параграф устава. Она даже не подозревает, что вокруг происходит жизнь.

– Лейтенант Абарай, – жалобно пропищала Каори. – А что теперь с вами будет?

– Черт его знает, – буркнул Ренджи, пожимая плечами. – Зависит от ее фантазии. Ну, скорее всего капитану Кучики скажет. Тот объявит мне выговор и на тренировке сверхнормативно навешает. Это все ерунда. Вот Кирихара влип.

– Я к этому давно готов, – мужественно объявил Сю, сопровождая это заявление обреченной улыбкой. – Когда она меня убьет, напишите эту мою речь на моем надгробии.

***

Смысла оттягивать неизбежное не было, и Сю, еще немного пройдясь, чтобы восстановить некое подобие душевного равновесия, вернулся в штаб. Здесь он закончил работу над некоторыми бумагами, а потом просто достал книжку и принялся ее читать. Капитана не было.

Наверное, она сейчас вовсю жалуется главнокомандующему, прикидывал Кирихара. Тот, конечно, не захочет ничего предпринимать. Такая штука, как невинный розыгрыш, не может считаться преступлением. Но повод бояться у Кирихары все равно оставался. Дело в том, что случайное убийство капитаном своего подчиненного тоже традиционно преступлением не считалось. Умышленное – конечно, каралось. Но разница в силе между капитаном и остальными офицерами слишком велика. Издревле случалось, что в гневе, под влиянием момента, капитан мог отвесить оплеуху бойцу, а тот не выдерживал удара. За такое не принято было судить строго. Все в Готэй на уровне рефлекса знают: хочешь жить – не зли капитана. Древнейшая традиция, возрастом как сами тринадцать отрядов.

Ладно, думал он, может и не убьет. Нынешние капитаны, не то, что древние, умеют себя сдерживать. Но из Готэй вылечу с треском. И обратно никогда уже не возьмут.

Он прождал до вечера, но Каноги не появилась. Недоумевая, Кирихара привычно прибрал на столе и отправился в казарму. Думал, что не сможет уснуть, но здоровый организм затребовал свое, и вскоре после полуночи сон сморил лейтенанта. Но еще удивительнее было то, что Каноги не явилась и утром. В то же время ничего не происходило вовсе: никто не мчался арестовывать лейтенанта, никто не нес ему сообщений об его отставке, не было даже адской бабочки от командира с требованием явиться на разговор. Кирихара пребывал в полном недоумении.

Путь же Каноги оказался неожиданным, и для нее самой в особенности. Кипя от злобы, она мчалась, перейдя с сюнпо на обычный, хоть и очень быстрый шаг, через расположение отрядов. В душе ее происходили процессы, ею самой пока неосознаваемые, но которые несколько позже с большим энтузиазмом изучил и обозначил Сайто. Так она неслась по улицам, пока вдруг не наткнулась на бывшего своего лейтенанта, некогда в панике сбежавшего от ее зверств.

Иба буквально излучал полное физическое и душевное благополучие. Он сидел на теплых досках помоста, прислонившись к стене, потягивая сакэ из бутылки и любуясь пейзажем. Перед ним открывался вид на несколько деревьев и заднюю стену хозяйственного строения.

– Иба! – Воскликнула Каноги, стремительно подлетая ближе. – Иди-ка сюда!

Иба подскочил, вытягивая руки по швам. Потом сообразил, что больше не служит у этой фурии, так что ничего с ним сделать она не может, и слегка расслабился. Чуть-чуть, не более, чем дозволялось по уставу.

– Да, капитан? – Вежливо, но холодно осведомился он.

Каноги остановилась перед ним, уперев руки в бедра. Лицо ее раскраснелось, она тяжело дышала, можно было подумать, что она только что выдержала нелегкую битву. В глазах сверкали молнии.

– Меня в самом деле все ненавидят?

Иба на миг задумался. С тех пор, как он стал лейтенантом тринадцатого отряда, у него появилась возможность ответить на этот вопрос честно.

– Да, капитан, – кивнул он. – Полагаю, что все. Кроме тех, – вдруг добавил он, – кто над вами смеется.

– Да черт бы вас всех побрал! – Взорвалась Каноги. – Я для кого тут стараюсь?! Для себя, что ли? Да мне плевать вообще на все это! Дай сюда!