Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней

Другим подходящим материалом казался классический советский роман «Тихий Дон» Михаила Шолохова — масштабная эпопея в четырех частях, принесшая автору Сталинскую премию в 1941 году, а также Нобелевскую премию по литературе в 1965 году. Роман повествует о любовном треугольнике, а главный герой переходит от красных к белым во время Гражданской войны, последовавшей за революцией — прекрасный сюжет для театральной постановки. Однако в тексте фигурирует огромное количество персонажей, включая мрачную реку Дон и Русь-матушку. Григорович утверждал, что Шостакович загорелся идеей создать частичную балетную адаптацию и даже успел сыграть несколько неоконченных партитур, но эти музыкальные отрывки, скорее всего, предназначались для будущей оперы, а не балета по мотивам романа, или, возможно, он лишь наиграл несколько народных песен, упомянутых Шолоховым. Писатель и композитор встретились в мае 1964 года, но, как рассказывал Григорович, не нашли общих интересов, кроме любви к водке. Даже если музыкант вдохновился романом и идея создать оперу переросла в желание поставить балет, хореографу пришлось бы столкнуться со сложностями при переговорах с художественным советом Большого по поводу «Тихого Дона». Григорович со смехом вспомнил ироничный ответ на его изначальное предложение: «Слишком уж много Донов», — поскольку «Дон Кихот», «Дон Карлос» и «Дон Джованни» уже входили в репертуар.

Все еще находясь в поисках идей и учитывая советы дирижера и композитора Абрама Стасевича, балетмейстер внимательно слушал музыку, которую Прокофьев создал для фильма Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный» (1944–1946 гг.). Наконец, нашлись подходящая тема и музыкальное сопровождение, по крайней мере после того, как Чулаки адаптировал их для нужд Григоровича, где-то укоротив, где-то облегчив партитуры Прокофьева. Авторские права не вызывали вопросов — советское искусство принадлежало государству, так что Большой с легкостью получил разрешение использовать эту музыку. Прокофьев был уже давно мертв и не мог возразить. Возможно, Шостакович немного переделал некоторые отрывки и добавил что-то от себя после первой репетиции, но он верил, что композитор хотел бы, чтобы его сочинения были услышаны вне зависимости от контекста, так что скупо похвалил работу Григоровича. Вероятно, произошедшее выхолащивание аккомпанемента для балета не возмутило бы автора.

Художник Симон Вирсаладзе, Александр Лавренюк и Майя Плисецкая. «Леганда любви», 1972 год.

Вначале проект назывался «Огненный век», но впоследствии получил название «Иван Грозный». Балет показывал жестокость правителя в соответствии со взглядами советских историков на царизм. В середине XX века считалось, что в XVI веке Иван взошел на престол в подростковом возрасте и впоследствии (что лишь отчасти было правдой) объединил Российское государство, подчинив татарское население важного торгового города — Казани, и покончил таким образом с внешней угрозой. Затем он подчинил себе московских бояр, устранив внутренних врагов. Народ — то есть кордебалет — защищал царя, даже когда он создал личную гвардию, жестоко подавлявшую любые общественные недовольства.

Григорович постарался сделать опричников похожими на сотрудников КГБ, сместив акцент с маниакальной личности Ивана Грозного, которая так интересовала Эйзенштейна. Это не понравилось солистам. Юрий Владимиров демонстрировал варварство царя в причудливом рваном танце, после чего партия перешла к темноглазому танцовщику, татарину Иреку Мухамедову[843], по мнению московских любителей балета, еще глубже раскрывшему личность Ивана Грозного. Героиня — обреченная невеста царя Анастасия — так же эмоциональна, как и в фильме, но главная роль в балете была отведена огню, крови, мечам и погоне за властью на Руси. Как сказал Григорович: «Чтобы обладать властью, нужно сперва замараться»[844]. Руки, ласкавшие Анастасию и душившие предателя-боярина, посмевшего взобраться на трон, запутались в веревках колоколов, звонивших при венчании на царство. На то, чтобы довести финальную сцену, задуманную как неожиданный сюжетный поворот, до ума, ушло много времени.

После смерти Шостаковича в августе 1975 года хореограф решил возродить один из его балетов, хотя сам композитор не желал этого. «Я не хочу восстанавливать их», — говорил он[845]. В последние годы жизни его изматывали различные нервные тики, симптомы глубокого и страшного расстройства, вызванного, как полагал Григорович, ужасами 1930-х годов. Он вознамерился преодолеть страхи прошлого, поставив «Золотой век». Над спектаклем пришлось долго трудиться, для создания танцев требовалось изменить музыку, а та в свою очередь вновь меняла ход танцев. Сюжет тоже трансформировался. «Золотой век» не увидел сцены вплоть до 4 ноября 1982 года. Это была последняя авторская работа балетмейстера.