Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней

Духу в женском обличье по имени Сатанилла приказано Вельзевулом погубить графа, живущего в старом замке, на который наложено проклятие, но она влюбляется в мужчину. Поддавшись чувствам, героиня сжигает договор, согласно которому душа графа проклята, несмотря на то что он никогда не полюбит ее в ответ, ведь его сердце принадлежит смертной. В приступе самоотверженности Сатанилла позволяет ему жениться на невесте. В обмен на свою жертву она получает благословение небес и освобождение от сил тьмы.

Санковская настаивала на том, что Манохина должна следовать ее наставлениям, не сминать случайно свою малиновую мантию и не наступать слишком рано на потайной люк, ведущий в ад, — это все бы испортило. Если генеральной репетиции не было, артистке следовало по крайней мере полностью повторить свою партию за сценой вместе с партнером, Дмитрием Кузнецовым. Он и другие танцовщики не знали музыкального сопровождения, заключила Санковская после того, как увидела репетицию, а потому слишком торопились в танце. Манохина исполняла ведущую роль, а потому именно она оказалась бы виноватой, завершись действие слишком рано. Указания примы, касавшиеся сцены сжигания договора и момента, когда сердце Сатаниллы разбивается от осознания того, что граф любит другую, были особенно дотошны:

«Начинай всхлипывать, когда услышишь сигнал, не раньше, и после четырех тактов отпусти его руки. Подожги бумагу еще раз, но уже не стой спиной к столу. Поверни голову к Кузнецову. Брось бумагу во время тремоло. Укажи на нее, поясняя, что ты умрешь, но сделай это тихо, слабо. Вчера бумага горела правильно. Если пламя разгорается слишком медленно, опусти руку вниз, если слишком быстро — подними»[240].

В начале письма Санковская пишет Манохиной о том, что чувствует себя слишком слабой для того, чтобы репетировать с ней выступление в Большом и из-за своего тяжелого физического состояния больше не сможет показывать ей шаги из «Сатаниллы» так, как запомнила их. Она передала эстафету протеже так же, как когда-то, в 1836-м, Фелицата Гюллень передала ей свои знания — бесстрастно и профессионально. «Я не знаю, поймешь ли ты то, о чем я тебе пишу, но постарайся помнить, что ты выступаешь не как ученица. Будь в себе уверена и, более всего, слушай музыку. Тогда все будет в порядке. Все танцы очень хороши, но не расстраивайся, если станцуешь не так, как собиралась. Я предполагаю, что в конце ты поздравишь Гербера, раз уж он дирижирует несмотря на то, что не слишком-то хорош. Храни тебя Бог».

В той мере, в какой содержание большинства спектаклей можно отнести к самому балету как жанру, «Сатанилла» может рассматриваться как притча о сделках с дьяволом и жертвах, которые приходится приносить танцовщику. Чтобы достигнуть успеха в искусстве, советовала Санковская Манохиной, ей нужно «забыть все», раствориться в персонаже, желающем избежать пут подземного мира и вознестись к свету с помощью троса на задней части ее корсета. Прима умерла через несколько месяцев после написания этого письма и была похоронена у церкви Всех святых, давшей название деревне. Кладбища больше не существует; церковные земли в советские времена были зачищены под застройку. Заметки танцовщицы к выступлениям, опубликованные описания сюжета и хранящаяся в музыкальном архиве Большого театра скрипичная партитура для репетиций и полный набор описания партий из 1890-х годов остались тлеющими угольками после «Сатаниллы».

Пожар, уничтоживший физические свидетельства карьеры Санковской в Большом Петровском театре, начался 11 марта 1853 года.

Во время репетиции, в 9:30 утра, согласно статье, вышедшей в London Illustrated News, с одной пожарной каланчи в Москве заметили густое облако дыма, поднимающееся над крышей главного здания Императорского театра. Вскоре обнаружилось, что огромное строение горит изнутри, и огонь с удивительной скоростью распространяется во всех направлениях. Пламя вырвалось наружу сквозь рухнувшую крышу и окна; черный дым поднялся высоко в воздух и заполнил северную часть театра, затмевая свет так сильно, что люди почти ничего не видели. Бесчисленные языки пламени взметнулись в небеса, угрожая перекинуться на соседние здания. Будь ветер в тот день сильнее, а сугробы на земле и крышах не такими высокими, катастрофа была бы неизбежна[241].

Механик, обнаруживший пламя, сгорел заживо. Газеты добавили, что «учитывая количество служащих, постоянно проживавших в здании вместе со своими семьями, несчастье унесло множество жизней». Пожарные боролись с пламенем в течение двух дней, но их усилия были напрасны — Большой сдался под напором «жадной стихии».

Не обошлось и без героического поступка — его совершил простой русский мужик, кровельщик и котельщик по имени Василий Марин. Рассказ о его подвиге широко распространился в русской прессе, от Москвы до Ярославля, и сохранился в фольклоре и в форме лубка.