Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней

Воцарилась неразбериха. Вся труппа вышла на сцену; дворяне кричали, топая и стуча по подлокотникам кресел; дамы размахивали носовыми платками. Когда всхлипывания балерины стали слышны в ложах, на звезду постановки посыпались лепестки цветов. Прибывшая полиция задержала преступника. Представление продолжилось, но Андреянова отказалась танцевать; ее заменила другая артистка. Тем не менее публика еще трижды вызывала звезду на поклон[228]. Ради безопасности Андреяновой Булгакова выслали из Москвы, а перед сценой на последующих выступлениях выстраивали полицейских. После чего, как рассказывал Петипа, «публика в прямом смысле слова забрасывала ее цветами и ценными подарками»[229].

О скандалах на московской сцене известно больше, чем о славных днях, поскольку именно такого рода происшествия оказывались задокументированными. В то время как успех, по крайней мере тогда, вдохновлял разве что поэтические посвящения вроде «Санковская в „Сильфиде“ так прекрасна, что, бог прости, грешим мы не напрасно»[230].

Московская танцовщица была самой яркой фигурой в воспоминаниях о балете того периода, и, как показал эпизод с совершенно неизвестной юной балериной Авдотьей Аршининой, известные танцовщики испытывали куда меньшие трудности — и их благополучию, по сравнению с остающимися в тени исполнителями, почти ничего не угрожало, будь то Россия, Европа или Америка. Аршинина, без сомнения, не обладала опытом Санковской и не имела шансов стать примой, но совершенное против нее преступление придает отвратительный оттенок всем рассказам о пинках в голень, яблоках, мертвых кошках и фиглярстве «санковистов». Таковы были проблемы элиты балетного мира.

5 января 1847 года Аршинину оставили у дверей госпиталя в состоянии «припадков безумия» и «постоянного бреда»[231]. На ее голове и бледном, истощенном теле было множество ушибов. Гениталии же, воспаленные и поврежденные, буквально «почернели»[232]. Злодеяние еще много лет оставалось на слуху в городе и обсуждалось в юридических кругах. Благодаря нему обнажилась жалкая система, в которой менее одаренным танцовщицам обещали возможность попасть в аристократические круги, — но лишь для того, чтобы взять их в сексуальное рабство. Важную роль в происходящем играли взятки, а также наркотики, маскарады и маленькие черные маски. Первым человеком, арестованным в связи с нападением на Аршинину, был ее собственный отец, посредственный скрипач, служивший в московском театре.

Его положение любой счел бы жалким — согласно заявлению полиции, он проживал с тремя юными дочерями в холодной сырой квартире, неспособный позаботиться о них после смерти жены и не имевший денег на одежду или еду. Отчаявшись, он «продал» старшую дочь «хозяину», князю Борису Черкасскому, за 10 000 рублей[233]. Прежде чем овладеть Аршининой, богач завалил ее подарками — среди них были эмалевые серьги с бриллиантами, золотой браслет, лисья шуба с воротником из соболя, шелка и более 2175 рублей, припрятанные сестрой балерины. Отца дворянин подкупил серебряной табакеркой и пальто.

Актеру, который познакомил Аршинину и князя, заплатили за это, как и доверенным лицам, раздобывшим снотворное в одной из аптек на Арбате. События восстанавливались по материалам полицейских допросов, проводимых днем и ночью. Существенную информацию сообщил сторож, работавший у Черкасского, — он рассказал, что канун Нового 1846 года князь и балерина встретили вместе на маскараде в Большом театре. Надев маску, девушка танцевала и прогуливалась по театру под руку с несколькими дворянами — до полуночи, когда ее вернули мужчине. Трое человек, составлявших компанию, — секретарь училища, педагог и купец, — присоединились к артистке и покровителю у него дома. Они ужинали, пили водку и шампанское. В бокал Аршининой подмешали снотворное.

Она была изнасилована сначала князем, а после того, как тот заснул, всеми остальными. Танцовщица пришла в себя во время нападения и смогла вырваться на свободу. Девушка выбежала во двор в одной рубашке, но ее поймали и затащили обратно в дом. На следующее утро, окровавленную и без сознания, ее доставили в квартиру к отцу. Он и врач князя попытались привести балерину в порядок перед тем, как отвезти в госпиталь. Свидетельства совершенного над ней насилия — одежда и склянка со снотворным — были сожжены в печи. Склянка разбилась, химические компоненты окрасили пламя в разные цвета.