Болтливои избы хозяика 2 (СИ)

— Ага, — вздохнула русалка, — ни хлеб-соли тебе, ни чашки чаю с ромашкой озябшей подружке… Гостеприимства — шиш!

— Лукерья, Егорыч… — Степка сжала виски, в попытке взять себя в руки и дожить до того момента, когда доберется до кровати, — это Ната, она будет жить с нами…

Но договорить ей не дал стремительно появившийся мишка. Несмотря на габариты, метнулся к ней, в объятия сгреб, хвойным запахом окутав.

— «Со мной хорошо все, Апгрейд!»

— «Тебе плохо, не ври мне»

— «Жива, здорова. С остальным справимся. Ты как, волновался?»

— «Сперва. Недолго. Потом понял, что ты цела, а болит душа…»

— «Я потом тебе расскажу, ладно?»

— «Я подожду» — и он отступил, нежно рыкнув на ушко.

— Значит, так! Наташка будет жить с нами, — повторила громко, — она спасла мне жизнь, поэтому я прошу вас относиться к ней с уважением.

— Но… как же… — возмутилась Лукерья, — с голыми титьками в хате, полной мужиков?!

— Наташка, тут я согласна. Придумай себе лифчик какой-нибудь, тебе здесь не нудистский пляж!

— Амазонка, — шепнул на ухо Антон, — тут такое было! Если бы не Петя, твои бы нас и на порог не пустили!

— Почему?

— Лукерья громыхала, мол зло в дом не пропустит. Пока Петр не подтвердил, что зла в ней нет — ни в какую!

— Блин, я не подумала. Митя мне тоже как-то говорил, что русалки злые.

— Я не злая! — обиделась Наташка, обиженно поджав губы.

— Ну прости, подруга, ваша слава идет впереди вас! — развела руками, — обращаюсь ко всем, — ту она повысила голос, — Ната у нас русалка не настоящая, от того, что добрая! Так что прошу оказать теплый прием… Повторяю, она спасла мне жизнь!

В ответ тишина. Степка вздохнула и повернулась к Грозному.

— Антош, спасибо тебе. Иди отдыхай, я уже тут сама…

— Может, на Новый год, к нам? — Антон привлек ее к себе, обняв за талию, а позади них раздался вскрик.

— Так он… твой жених? — пискнула Наташка и вытаращила на Степку глаза, — здравствуй, *опа, Новый год, я пришел на елку!

— Мой! Так что закати губу! — Степка чмокнула Антона в щеку и отстранилась, — спасибо, родной. Но мне не до праздника. А вы погуляйте! Зое и Пете привет!

— Амазонка, пойдем…

— Пожалуйста, Антон! Я хочу побыть одна, ладно?

— Ладно… — тут же осекся, увидев ее выражение лица, — но завтра зайду, подарок занесу.

— Так… — Слагалица рухнула на диван в прихожей и прикрыла глаза, — народ… у меня сил — кот наплакал. Поэтому… я вас просто умоляю. Давайте без ссор. Ради меня. Найдите общий язык, разместите Наташку, покормите. Ну что, мне вас учить, в самом деле? Где Веста и Беляна?

— Дык, стряпают! Олявье какой-то… — пробормотала Лукерья все еще обиженным голосом.

— Оливье?! — простонала Наташка, — мое любимое… м-м-м…

— Вот и отлично! Лукерья, познакомь всех. Ну и… празднуйте…

— А ты?

— А я… спать пойду.

— А гулять-выпивать? Ты чего, подруженция? Новый год!

— Погуляйте без меня. Я устала.

— Дык, а чаво сталось? Хде была, болезная? Чаво белая-то такая? — вопрошала Лукерья.

— А ей жених изменил, представляете? — вместо Степки ответила русалка, — но он такой стр-а-а-а-а-шный, зря расстраивается, в самом деле! Я б такого даром отдала!

— Хто?! — опешила клецница и потом добавила нерешительно: — не могет быть…

— Бл* буду! — стукнула себя кулачком в грудь зеленоволосая, — Лейка водяника опоила и на телеса свои соблазнила, вот такая, картошка… так тебя, стало быть, Лукерьей зовут, да? Будем знакомы!

— Едрена Матрена… — охнул Егорыч, — водяник? С иной бабой сгреховничал?

— Лея не баба! Она водяница!

— Пятигуз треклятый! А я ведала, усе мужики — шаврики! Хошь замуж — выбирай кучку поменьше! Эх, чаво делается-то, чаво делается… Она ж к ему накрепко присохла!

— Лукерья…

— Чаво, Лукерья? — клецница вздохнула, — аж в грудях запело, так за тебя, лоху, обидно…

— Поклон низкий за лоху! — Степка поднялась с дивана, поклон отвесила и побрела на деревянных ногах в сторону лестницы, — я к себе, меня не беспокоить, хоть потоп, хоть пожар!

— Мож наливочки?

— Аль истопку затопить, а, барышня?

— Спасибо, ничего не хочу…

— С Новым годом, подруженция…

* * *

— «Я хотел бы себе забрать то, что тебе грудь раздирает»

— «Ничего, Апгрейд, ничего…»

— «Прости его, легче станет»

— «Простить можно, а вот забыть…»

— «Это всего лишь испытание. Как обычный шаг, который ты легко можешь сделаешь одной ногой. Шагни, а случившееся оставь за спиной»

— «Ты удивительно мудр для медведя»

— «Я долго жил»

— «Спасибо, что ты всегда рядом»

— «Что ты. Мне за счастье. Тебя благодарить стоит»

— «Бери Фича и идите праздновать к остальным. А я посплю»

— «Не хочу, мне с тобой лучше. Спи, я буду охранять…»

— «Знаешь, я почему-то думала, судьба Слагалицы — счастье и безграничная любовь. Но судя по Нидаре, мне или даже бабушке Евдотье, и здесь применима поговорка «Сапожник без сапог»»

— «Не думай так. Твоя судьба Слагалицы только начинается»

— «Вот это и пугает…»

Глава 41

«Память в темени, мысль во лбу, а хотение в сердце»